— В браке с каким-нибудь европейским принцем?

— Лет пятьдесят назад это могло бы быть моим уделом, но теперь принцы предпочитают заключать браки по любви, а не по крови.

— Вы разочарованы?

— Будучи знакомой с большинством самых завидных принцев во всей Европе, не сказала бы. — Она подняла глаза и улыбнулась. — Но я страшно разозлилась, когда Марко получил разрешение жить в Лондоне, а мне было отказано в этом.

— Могу понять.

— Но я сглупила. Я могла бы уломать его и сделать по-своему. Единственным аргументом, который он предъявлял мне, было мое положение и право престолонаследования…

— Изабелла, вы где? — раздался невдалеке голос Люситты.

— Я здесь. — Она обернулась.

Пожилая женщина стояла в дверях дома и задумчиво смотрела на них.

— Карло спит?

— Крепко.

— И сопит, — добавил Доминик.

Изабелла улыбнулась, посмотрев на малыша.

— Так идите и уложите его в доме. Вы замучаетесь, если будете все время держать его на руках, пока он спит. Сильвана напрасно попросила вас об этом.

Изабелла вошла в дом и прошла в узкую комнату. В ней стояла простая деревянная кроватка, уже ждущая малыша…

— Мой отец смастерил эту кроватку для моего старшего сына, — сказала Люситта, проведя рукой по ее резной спинке.

— Очень красивая. — Изабелла осторожно уложила спящего Карло в кровать.

— Отец был искусным столяром. Он сделал еще прекрасного коня-качалку, но он сгорел при пожаре в доме Доминика. — Женщина помолчала немного и спросила: — Он рассказывал вам что-нибудь о пожаре?

— Немного. В сущности ничего.

— Пойдемте со мной. Я покажу вам кое-что.

Изабелла оглянулась на спящего малыша и прошла следом за мачехой Доминика в уютную гостиную, полную безделушек.

— Вот… — Люситта подошла к столу в углу комнаты и взяла фотографию в черной лакированной рамке. — Это снимок Доминика, сделанный пять лет назад.

До Изабеллы не сразу дошел смысл того, что сказала Люситта. Она взглянула на снимок, потом снова на мачеху Доминика, схватившуюся рукой за маленький крестик на шее.

Изабелла снова перевела взгляд на фотографию. Доминик еще без шрамов.

— А вот еще один снимок. Его и Иоланды, — сказала Люситта, передавая Изабелле другое фото, в красной пластмассовой рамке. — Этот снимок был сделан за год до того, как она забеременела Фелицией.

Иоланда была небольшого роста и темноволосой. Лицо нимфы в облаке черных волос. Смеющееся.

А Доминик был одним из самых неотразимых мужчин, которых она когда-либо встречала. Сильный, красивый и уверенный в себе.

Она внимательно рассматривала гладкую кожу на его загорелом лице. Футболку с короткими рукавами, обнажавшими руки спортсмена.

Удивительно притягательный мужчина.

Каково же было ему привыкать к шрамам? Смотреть в зеркало и не узнавать самого себя?

— А что все-таки случилось?

Люситта взяла фотографии из ее сделавшихся непослушными пальцев и поставила на место.

— Пожары — нередкое явление здесь. Малейшей искры достаточно, чтобы они возникли в летнее время. А тот пожар начался днем. Никто так и не понял, почему. Иоланда и маленькая Фелиция, видимо, спали, потому что никто не поднял тревоги до тех пор, пока пожар не разгорелся достаточно сильно.

Словно чья-то рука сжала сердце Изабеллы длинными ледяными пальцами. Она едва не закричала от боли.

— А Доминик?

— Он находился в палаццо.