Тем временем Елизавете Петровне стало известно о сути споров и распоряжений Верховного тайного совета: ее личный врач, который был одновременно и доверенным лицом, Арман Лесток, предупредил царевну о махинациях, готовящихся в Москве, и умолял «действовать». Но она отказалась предпринимать какие бы то ни было, пусть даже самые незначительные, попытки отстоять свои права на трон Петра II. У нее не было детей, и она не хотела их иметь. По ее мнению, единственным законным наследником российской короны был племянник, Карл-Петр-Ульрих, сын ее сестры Анны и герцога Карла-Фридриха. Да, именно он был единственным законным наследником, но… но мать его умерла, а ребенку было всего несколько месяцев. Оцепеневшая, онемевшая от горя, Елизавета не колеблясь приняла траур, да ей и не хотелось преодолевать это препятствие, вставшее между нею и светской жизнью. После всех любовных авантюр, приведших лишь к разочарованию, после всех рухнувших надежд и всех несостоявшихся обручений она прониклась отвращением к российскому двору и предпочитала одиночество и даже скуку деревенской жизни пестроте, шумихе, суетности, мишуре дворцов.

В то самое время, когда цесаревна размышляла – и грусть ее была смешана с горечью – о будущем империи, больше никак ее не касавшемся, посланники Верховного тайного совета спешили к ее кузине Анне Иоанновне в Митаву. Кандидатка в царицы приняла их с лукавой доброжелательностью. И Анна Иоанновна не зря втихомолку посмеивалась: добровольные шпионы при дворе, с которыми она поддерживала отношения, уже успели донести ей о содержании писем, привезенных депутацией от Верховного тайного совета. Но внешне, конечно, она ничем себя не выдала: намерений своих так и не открыла, прочитала и бровью не поведя перечень запретов, накладывавшихся на российскую императрицу и продиктованных теми, кто стремился сохранить режим, который позволил бы им держать власть в своих руках, более того – объявила, что со всем согласна. У нее, казалось, не вызвало возражений даже сделанное ей предложение порвать с любовником – Эрнстом-Иоганном Бироном. Введенные в заблуждение тем, с каким достоинством и – одновременно – с какой покорностью вела себя Анна Иоанновна, полномочные представители двора даже и не предполагали, что без их ведома она уже все уладила. Договорилась с фаворитом, без которого не мыслила жизни, что он по первому ее зову, по первому сигналу, что путь открыт, явится в Москву или Санкт-Петербург. Их встреча была тем более возможна, что, судя по сведениям, полученным Анной Иоанновной от ее истинных сторонников в России, среди мелкого дворянства есть много людей, готовых восстать против высшей аристократии, против этих «верховников», как их называли в народе, обвиненных в том, что они хотели присвоить себе власть Ее Величества, чтобы увеличить свою. Шептались даже, что гвардия, всегда защищавшая священные права монархии, в случае конфликта намерена вмешаться, встав на сторону наследницы Петра Великого и Екатерины I.

Втайне лелея собственные планы, заверив делегатов из Москвы в полном своем согласии подчиниться требованиям Верховного тайного совета и сделав вид, что попрощалась навеки с дорогим своим Бироном, Анна Иоанновна пустилась в дорогу.