А Инос шла вместе с Азаком. Хотя присутствие его создавало известные сложности, он был превосходным товарищем, а в несвойственной ему роли влюбленного оказался и вовсе замечательным спутником. Теперь у Инос при его появлении редко бежал по спине холодок, как это бывало в Араккаране, когда он являлся к принцессе. Султан был вежлив и внимателен, а временами даже и забавен. Он обладал неплохим чувством юмора, хотя и непредсказуемым, как будто в детстве он что-то в себе сдерживал как нестоящее, а теперь вот пытался наверстать. И если за девушкой начинает ухаживать молодой султан, то для любой это чего-нибудь да стоит.

Как спутник в трудном походе Азак великолепен, как защитник в дебрях — незаменим. Но Азак в Краснегаре? Азак в качестве мужа?

Эту ли любовь сулили Инос Боги? Она должна верить в любовь, Они так сказали. Инос склонна была поверить, что Азак и вправду до безумия влюблен в нее. Все признаки налицо. Но все же она должна верить Богам. И не обращать внимания на коварные уколы сомнений, которые она чувствовала, когда пыталась представить Азака правителем деловитых краснегарских купцов.

Инос не разрешала себе думать о Краснегаре, особенно в угрюмой темноте ночи. Спала она плохо, добрыми словами поминая снотворные чары Элкараса и караванные соломенные тюфяки. Поначалу они могли казаться неудобными, но одеяла, брошенные на землю, право, еще хуже. Ночи принцессы были заполнены безрадостными думами и нескончаемым ворочаньем.

Краснегару, скорее всего, она больше не нужна. На ее место Хранители наверняка кого-нибудь посадили, и обещание, данное отцу, уже никак не выполнить. Как же быть Иносолан?

Говорил ли Бог, что ей предначертано любить варвара и править султаншей в Араккаране?

Представить себе, что она султанша и скачет на охоту в Араккаране, так же трудно, как и Азака, поражающего копьем белого медведя полярной ночью… Что ж, остается верить в любовь, как велел Бог.

И верить Азаку.

Временами горная дорога взбиралась вверх, вилась среди пустынных долин, замшелые булыжники древней мостовой были оплетены корнями и засыпаны песком. А временами дорога и вовсе пропадала, и продвижение тогда становилось невыносимо медленным.

На третий день дорога вывела путников на гребень перевала. Каменистая пустыня была украшена инкрустацией из скал, куда ни кинь взгляд — всюду сверкали молчаливо-торжественные ледяные щиты горных вершин. Но Инос подумалось, что из всего этого великолепия она запомнит только ветер.

Вечером того же дня они начали спуск. Вниз шла дорога, старинная, но все еще проходимая, ведущая прямо в темную туманную пасть Заповедных Земель Тума.

Часть четвертая

Дела давно минувших дней

1

Мучения Джалона продолжались три дня. Он пел, пока не охрип, а его пальцы не начали кровоточить. Через раз приходилось исполнять «боевую песнь о Дартинге». Вскоре уже и Рэп выучил ее не хуже Джалона. Он с ненавистью повторял каждое слово и каждую ноту — эту издевку над честными моряками, безвинно и жестоко убитыми. Но еще горше оплакивал Рэп участь их жен и детей. Боги, будет ли мне прощение?

Менестреля тоже утомило однообразие. Он пытался импровизировать, но команда требовала первоначальный вариант. Они только и позволили, что крошечное изменение — Джалон пропел последний куплет писклявым голоском молодого Варьяка. Он бы никогда не осмелился так шутить ни над кем другим, но команде до того понравилось это нововведение, что конец песни они требовали петь именно так, а не иначе. Варьяк поначалу ощерился, но потом, приняв новый вариант, успокоился. Похоже, ему тоже понравилось. Очевидно, искусство подражания являлось одной из граней волшебного таланта Джалона.

Несколько раз Калкор призывал Рэпа и выспрашивал подробности. Фавн пытался как мог отвести опасность от Инос и Краснегара, но тан улавливал любую ложь.