— Послушайте, Грейнджер, мы знаем, что вы нас ненавидите, но до сих пор нам приходилось терпеть ваши бесконечные инсинуации из уважения к вашим прежним заслугам перед дедушкой Оррином. Но вы должны признать, что во время последнего посещения сильно расстроили старика. Судя по тому, что рассказала сиделка, вы настаивали на изменении завещания ради достижения каких-то собственных целей.

Камилле оставалось только восхищаться самообладанием Бута, говорившего сдержанным и спокойным тоном. Его собеседник владел собой гораздо хуже и находился на грани срыва.

Пламя камина серебристыми вспышками отражалось на вязальном крючке, сновавшем взад-вперед в руках Летти, которая больше не оглядывалась на дверь. Когда она заговорила тихим, сдавленным голосом все посмотрели на нее с удивлением, словно уже забыли о ее присутствии.

— Как ты, Гортензия можешь обвинять Росса в том, что он пытался убедить папу изменить завещание? Разве мы все не стремимся к этому?

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Ее нарушил Росс, ухватившийся за последнюю фразу Летти.

— Значит, вы и в самом деле пытались вывести меня из игры! Так я и думал. И на каких же изменениях в завещании вы настаивали?

— Это не ваше дело, Росс, — отрезала Гортензия. — Заботы нашей семьи вас больше не касаются.

— Зато они касаются меня, — заявила Летти, снова вызвав всеобщее удивление. — Я совершенно согласна с сестрой, — поспешила она добавить. — Что я буду делать с половиной состояния отца, если оно достанется мне согласно завещанию в его нынешнем виде? Я человек со скромными запросами, Росс. Не хочу брать на себя ответственность управления таким капиталом.

— И поэтому позволяете сестре лишить себя законной доли? — возмутился Росс. — Я надеюсь предотвратить хотя бы этот необдуманный шаг вашего отца, когда он оправится настолько, что сможет меня выслушать. Даже если он не согласится с моим планом, который представляется мне более разумным.

— Иными словами: даже если он не включит в завещание вас в награду за годы безупречной службы? — иронически осведомился Бут.

Слушая эту перепалку, Камилла внутренне ее содрогалась; сцена в гостиной, разыгравшаяся по соседству с умирающим стариком, казалась ей высшей степени непристойной, а поведение этих людей непонятным. Даже Росс, не являющийся членом семьи, все же был связан с дедушкой тесными узами и мог бы питать к нему большее сочувствие. Какое бессердечие — ссориться из-за наследства Оррина Джадда, вместо того чтобы направить все силы на его излечение, окружить заботой, помочь обрести спокойствие и ясность духа.

Росс, с видимым усилием овладев собой, обратился к Гортензии:

— Я хочу точно узнать, чем был вызван его сердечный приступ. Когда я уезжал в Нью-Йорк, мистер Джадд чувствовал себя не лучше и не хуже, чем обычно. Что произошло после моего отъезда?

Стало так тихо, что звук, произведенный упавшей с каминной решетки головешкой, прозвучал как взрыв; мурлыканье Миньонетты походило на бульканье кипящего чайника. Бут пожал плечами и сел в кресло, снова укрывшись в тени. Вязальный крючок Летти застыл в воздухе. Гортензия нервно сцепила пальцы у себя на коленях. Степень напряженности в комнате достигла предела.

— Итак? — требовал ответа Росс. — Я уже понял, что произошло нечто ужасное. Хотелось бы узнать, что именно.

Гортензия первой обрела голос.

— Почему бы вам не спросить об этом Летти? Бут тогда был в деревне, а у меня были дела в подвале. С Оррином Джаддом оставалась Летти. Уверена, что всем нам интересно будет узнать, что там на самом деле произошло. Ведь Летти так чего толком и не объяснила.

Вязание Летти упало обратно в сумочку; она закрыла лицо руками.