|
— Возьмите меня за плечи. Зара и Дембель — справа, Плешь и Снегирев — слева. Подойдите вплотную и держитесь покрепче. Так крепко, как только можете. Чтоб до синяков у меня, поняли? Киваем — да, мол, нам пара пустяков твои плечи сплющить… — Отлично. А то один держался херово, и его «воронкой» порвало… Ну, поехали. И втопил кнопку «ход». А потом вторую — «турбонаддув». Понеслась наша дрезина, как ракета. Прямо в центральную «воронку». — М-ма-а-а-а-а-а-а-а-ать! — вопил Снегирев. — Быстрее-е-е-е-е-е-е-е-ей! — орала Зара. — От мля, — спокойно удивился Плешь. Влете… мы… ли… вниз… цветное крошево… синий… фиолето… час… вый… ти… тела… мое… моего… куда… звук тени… вниз… жарко!., несемся по коридо… мы… я… черный круг… кля… кса… черная… кля… в конце тоннеля… кса… жарко!.. кто… идет навстречу?.. я сам… мастер… Зара… я… сам… свет… черный свет! черный свет! И как отрезало — не помню, что за сила нас оттуда выбросила… помню… из другой «воронки» вывалились… лес… тропинка… Первая минута в Зоне начисто выветрилась у меня из памяти. Помню… помню… «мамины бусы». Мастер снял с шеи «мамины бусы» и кинул в заросли красной крапивы. Это уже не были приятные на вид разноцветные шарики, разбросанные по двум сросшимся друг с другом стержням. «Бусинки» почернели, словно обуглились. Поймав мой недоуменный взгляд, мастер спокойно пояснил: — Ша. Артефакт разрядился. Теперь проку от него — ноль. А потом с сожалением добавил: — Вот если бы «звезда Полынь» работал на вход-выход многозарядно — хоть пять раз, хоть десять. Мастер дал нам очухаться и повел к путям. Туда, где прятался от сталкерских жадных рук «сонный шар». С четверть часа мы шли спокойно, чап-чап, чап-чап, ничего особенного. Кусты, деревья, лужи… ну разве что проплешин желто-бурых в траве многовато. Когда до цели оставалось метров двести пятьдесят, мне стало херово. Так херово, что я чуть на месте не брякнулся. Дышать трудно, всё плывет, ноги подгибаются, сил нет… Ну, я сначала хотел тупо перетерпеть. Как бабуля в таких случаях говорила? «Держись казак, олигархом будешь!» Не надо показывать свою слабость. Оп! Гляжу, не я один нарвался на какую-то ерунду. Зара спотыкается, а Снегирь сипит: «Да что за… мастер… тошнит меня почему-то…» — и ворот рвет. Рожа у него белая сделалась, хоть в морг мужика сдавай. Подходим к поваленной опоре ЛЭП, а сами уже никакие. Гонит нас через нее мастер, орёт, сука, а мы едва ноги волочим. И видно, как он сам задыхается. Прошли опору. — Хорош, мля! Сосунки, мать вашу. Стоять. Стоять, я сказал, Дембель! А теперь все легли на том месте, где стояли. Мослы не разбрасывай, Снегирев! Аномалией втянет. И я валяюсь дохляк-дохляком, рядом рюкзак, в ладонь какой-то сучок врезается. Звон в голове, муть перед глазами. Вдохнуть как следует, и то не получается. У всех ровно то же самое, только вот Плешь почему-то держится бодрячком… — Спокойно, орлы. |
