Покопавшись в этом отдающем нафталином хозяйстве, Абзац остановил свой выбор на черных очках с простыми стеклами, длинном, изрядно помятом от долгого хранения в сложенном виде черном плаще и плоской кожаной кепке наподобие той, с которой не расставался мэр Москвы. Натянув плащ поверх куртки, нахлобучив кепку и нацепив на переносицу очки в круглой стальной оправе, он преобразился.

Задвинув чемодан обратно под кровать, Абзац с помощью карманного зеркальца проверил свою внешность и остался доволен. Узнать его в таком виде было не под силу. Убрав зеркальце, он посмотрел на часы и удовлетворенно кивнул. Все складывалось не так уж и плохо: время для того, что он задумал, было самое подходящее.

Абзац мгновенно преобразился. Раздражение исчезло словно по волшебству, стоило лишь начать действовать. И плевать, что толчком к действию послужило обыкновенное бешенство: важен был результат. Успокоившись, Абзац понял, что это нужно было сделать давным-давно. Если уж ближайшие соратники Хромого не поверили в то, что их босс погиб в результате несчастного случая, и решили отомстить предполагаемому убийце, они не успокоятся, пока не добьются своего.., или пока кто-нибудь их не успокоит. Можно было попытаться исчезнуть, скрыться, бежать из Москвы на все четыре стороны, но Абзац отлично понимал тщетность такой попытки. В провинции хватает бандитов, и все они так или иначе поддерживают связь с Москвой, так что слух о появлении в каком-нибудь Тамбове или Екатеринбурге подозрительного бесхозного стрелка рано или поздно достигнет столицы, и все начнется с самого начала. Ветку проще всего спрятать в лесу, каплю – в море, а для человека нет лучшего укрытия, чем многомиллионный мегаполис. Лучшим подтверждением этой теории было то, что Абзац до сих пор оставался в списке живых. Вот только в последнее время те, кто мечтал вычеркнуть его из этого списка, подобрались к нему чересчур близко – настолько близко, что он стал затылком ощущать их зловонное дыхание.

Абзац взял в руки лежавший на кровати тупоносый и уродливый «узи» и точным ударом ладони загнал на место черный брусок магазина. Этот автомат всегда вызывал у него легкое недоумение: израильтяне, больше всего остального населения планеты страдавшие от исламских террористов, зачем-то изобрели оружие, как нельзя лучше подходящее именно для осуществления террористических актов. Вот уж, действительно, у кого что болит, тот о том и говорит…

Он пристроил автомат за пазухой, в последний раз огляделся по сторонам и вышел из квартиры, тщательно заперев дверь своей комнаты.

В правой руке у него был полиэтиленовый пакет с изображением Деда Мороза и Снегурочки, на носу поблескивали очки в круглой стальной оправе. Попавшаяся ему навстречу полная женщина в грязном нейлоновом халате, натянутом поверх телогрейки, окинула незнакомца равнодушным взглядом и спокойно отправилась по своим делам: рынок есть рынок, здесь ежедневно проворачиваются тысячи людей. Конечно, в подсобные помещения посторонним вход воспрещен, но как определить, кто посторонний, а кто нет? Держится человек уверенно, сразу видно, что знает, куда идет. Может, по делу, а может, просто чей-то родственник…

Все эти мысли промелькнули в голове работницы рынка за какую-то долю секунды и сразу же уступили место более насущным проблемам. Человек в плаще тем временем свернул за угол и оказался в скверно освещенном тупике, где над головой горела одинокая лампочка в заросшем грязью плафоне, а по обе стороны прохода громоздились, уходя под самый потолок, штабеля разноцветных пластмассовых ящиков. Тупик заканчивался обитой черным дерматином дверью, которая смотрелась здесь довольно неуместно. К этому темному сырому коридору гораздо больше подошла бы дверь, криво обитая листами оцинкованной жести или вовсе сплошь железная.

Перед дверью, привычно расставив ноги на ширину плеч, скучал крупный мужчина в милицейской форме. Дубинка, наручники и кобура с пистолетом болтались у него на поясе в подтверждение того, что это не ряженый, а самый настоящий милиционер, находящийся при исполнении служебных обязанностей.