Ранд наконец перестал метаться во сне, и Мин задержала дыхание в надежде, что этого больше не повторится. Подобрав под себя ноги и закутавшись в шерстяное одеяло, она сидела в кресле в углу комнаты, как всегда делала, когда читала книги. Мерцавший свет крохотной лампы, плясавший на соседнем столике, освещал стопку ветхих книг. «Осыпающаяся глина», «Заметки и Замечания», «Памятники Прошлого». В основном это были сочинения по истории.

Ранд тихо вздохнул, но не проснулся. Мин перевела дыхание и откинулась на спинку кресла, отметив пальцем место, на котором остановилась в «Думах» Пилатеоса. Хотя ставни были закрыты на ночь, ей слышался легкий шум ветра в сосновой хвое. В комнате чувствовался едва заметный запах дыма. Благодаря находчивости Авиенды возможная катастрофа причинила лишь небольшое беспокойство. Хотя ее за это не наградили. Хранительницы Мудрости продолжали нагружать ее работой, как купец своего единственного мула.

Несмотря на то, что уже некоторое время они находились в одном лагере, Мин не удавалось приблизиться к Авиенде, чтобы побеседовать по душам. Она не знала, что и думать об этой женщине. Им удалось немного сгладить возникшую напряженность – за оосквай, тем самым вечером. Но за один день невозможно стать друзьями, и ей определенно было не по себе от сложившейся ситуации.

Мин снова посмотрела на Ранда, лежавшего на спине с закрытыми глазами. Наконец-то он начал дышать ровно. Его левая рука лежала поверх покрывала, выставляя напоказ культю. Мин не понимала, как он ухитрялся спать с этими ранами в боку. Всякий раз, когда она думала о них, она испытывала боль, которая была частью скрученного клубка эмоций Ранда где-то внутри ее сознания. Она научилась не замечать боль. Ей пришлось. Ему было гораздо труднее. Она не понимала, как он мог выносить эти муки.

Хвала Свету, она не была Айз Седай, но каким-то образом она была с ним связана. Это было удивительно: она знала, где он находится сейчас, знала, когда ему плохо. Ей удавалось сдерживать эмоции Ранда, не поддаваться им, кроме тех моментов, когда они были в плену страсти. Но какой женщине не хотелось бы отдаться страсти в такие моменты? Это был чрезвычайно… волнующий опыт – иметь связь, позволявшую одновременно чувствовать собственное влечение и ту неистовую огненную бурю, которая передавала, как сильно Ранд желал ее.

Эти мысли заставили ее покраснеть и, чтобы отвлечься, она придвинула к себе томик «Дум». Ранд нуждался во сне, и она не хотела ему мешать. Да и потом, необходимо было продолжить изучение, хотя Мин и пришлось столкнуться с умозаключениями, которые не пришлись ей по вкусу.

Все эти книги раньше принадлежали Гериду Филу, милому старому ученому, присоединившемуся к школе Ранда в Кайриэне. Мин улыбнулась, вспомнив его рассеянную манеру говорить и запутанные, но оттого не менее блестящие рассуждения.

Сейчас же Герид Фил был мертв, убит, разорван на части Отродьем Тени. Он отыскал что-то в этих книгах, что-то, о чем собирался сообщить Ранду. Что-то о Последней Битве и печатях на Узилище Темного. Фила убили до того, как он успел передать эти сведения. Возможно, это было случайностью; быть может, эти книги не были связаны с его смертью. Но, может, причина была именно в них. Мин твердо решила найти ответы. Ради Ранда и ради самого Герида.

Она отложила «Думы» и взяла в руки «Размышления Среди Развалин», труд, чей возраст превышал тысячу лет. Она заложила место в книге тонкой полоской бумаги, той самой запиской, ныне сильно истертой, которую Герид послал Ранду незадолго до смерти. Мин повертела ее в своих пальцах, в который раз перечитывая короткий текст.