Также он был свидетелем всех моих разводов, кроме последнего. Несколько лет назад союз оплатил ему сертификат нотариуса, и хотя Джейк не питал особого почтения к печатям и тисненой бумаге, диплом оказался неоценимым для изъятия биокредитов. Теперь Джейк заполнял на три-четыре бумажки меньше по каждому клиенту, экономя почти час, и первым получал самые выгодные заказы. Но не взял ни цента за нотариальное заверение моих свидетельств о разводе — вот что значит дружба. Он даже предложил свои услуги по заключению брака, когда мы с Венди впряглись в одну упряжку, но она потребовала, чтобы подобную церемонию провел человек в сутане. Я втолковывал ей, что Джейк несколько лет проучился в католической школе, но она уперлась.

Вот интересно, если Джейк накроет нас на этом складе, если отрежет пути к спасению, если его предложение насчет регистрации все еще в силе и он каким-то образом отыщет нас в этом эдемском саду человеческих органов, то согласится ли сочетать браком меня и Бонни? Мне много не нужно, достаточно самой простой пятиминутной церемонии, а затем он может нас вырубить и забрать все, что захочет.

Пожалуй, нужно все же заранее обговорить это с Бонни.

У Кэрол был собственный дом — прелестный особняк в викторианском стиле в Алабаме, и я даже перевелся в тамошнее отделение союза — распробовать алабамскую атмосферу. Транспортная система союза устроена так, что я мог жить практически где угодно и все равно приходить в главный офис, сдавать изъятое и брать новые заказы. Но мне хотелось ближе познакомиться с коллегами из алабамского отделения.

Не знаю, ожидал ли я увидеть новую, неизвестную разновидность биокредитчиков или думал, что южное благородство каким-то образом влияет на рабочий день, но там оказалось то же самое — пустил газ, хапнул и слинял. Немного чаще собирались на барбекю, несколько месяцев привыкал к акценту, но алабамские спецы ничем не отличались от нью-йоркских. Друзей я там не завел — одни слышали обо мне раньше и держались от меня подальше, другие не интересовались новичком.

С самого начала я пытался кое-что втолковать мозговеду Кэрол.

— Мы не меняемся, — сказал я в наш первый визит.

— Люди вашей профессии? — уточнил он.

— Люди моего сорта, — ответил я. — Черт, скорее, люди моего вида.

Она была у меня бизнес-леди, Кэрол. Покупала-продавала мелкие компании чаще, чем я менял белье. Я приходил домой после трех суток срочной работы и узнавал, например, что ее магазин деликатесов пуст, сыры и паштеты распроданы, а Кэрол сидит в директорском кабинете другой лавочки в ста ярдах дальше по улице и ведет процветающий бизнес по производству пряжи. Я не успевал следить за финансовыми трансакциями и однажды спросил, как ей удается порхать от одного дела к другому.

— Почему порхать? — удивилась она. — Дело одно и то же — я занимаюсь продажами.

— Но ведь ты продаешь что попало! Разве тебе не трудно работать в разных рыночных нишах?

— Тебе трудно изымать почку, селезенку и печень в одну ночь? — прищурилась она.

— Нет, но это же другое дело. Я извлекаю органы клиентов!

— А я извлекаю наличные из их бумажников, — отозвалась Кэрол. — И обхожусь без скальпеля — Бог дал мне гибкий язык.

Я на девяносто пять процентов уверен, Кэрол имела в виду — она мастер убалтывать клиентов. В хорошие дни — на девяносто девять.

Бонни дочитала инструкцию к легочной системе Йошимото.

— Забавно, — засмеялась она и с японским акцентом озвучила плохой перевод: — «В счастливой оперативной процедуре дыхание будет как свежий воздух через тело. В недоброй оперативной процедуре свежий воздух помрачнеет».