Вера простодушно улыбалась, но при этом все вокруг фиксировала не хуже какого-нибудь локатора. Ловила все взгляды, которые артисты бросали друг на друга, все произносимые слова. Она постепенно «оседлала» свою рабочую волну, когда видишь всех и вся словно на рентгеновском снимке, только иначе: не ребра и внутренние органы, а желания и намерения, день вчерашний и завтрашний… Конечно, не со стопроцентной точностью, ведь интуиция ее не дает, но вполне достаточно, чтобы составить впечатление. Только Иван Макаров оставался непонятен, но и отсутствие информации было для Веры достаточной информацией. И еще Антон Билибин, что-то в нем настораживало… Денис, Аркадий Духарский и Ирина как-то особенно переглядывались, а в переносице молодых актеров тяжестью гнездилась невыспанность. Будто гуляли вчера… «Но что же Макаров? Очень непростой персонаж… — думала Вера. — И вообще, как с ними заговорить о строительстве?»

И тут ожидаемую тему начал могучий реквизитор.

— Читали в газетах, что на стройке творится? — непринужденно меняя русло разговора, спросил он у Раисы Семеновны.

— И даже по телевизору смотрела! Ой, я такого в жизни не слышала…

Тут же остальные женщины, всплескивая руками, наперебой принялись сыпать рассказами о чертовщине. Об ужасных мученических смертях, звуках, гробах, птицах… Кто-то сказал: «Вранье, желтая пресса», кто-то возразил: «А я сама! Ну, мой кум видел! Ему точно рассказывали!»

— Надо и нам выйти на демонстрацию, — предложила одна пожилая женщина. — А то там эти дети стоят…

— А давайте!

— Не советую, — веско сказал Макаров, и все посмотрели на него. — Там скоро ОМОН начнет зачистку делать, оно вам надо — в КПЗ попасть?

Никто не спросил, откуда он знает, беседа свернула в сторону. Видимо, Ивану доверяли. У Антона Билибина сделалось особенное лицо, странное… Вера подумала: почему? Но он заметил, что женщина на него смотрит, и принялся уже открыто ухаживать за ней. Лида приняла высокомерный вид и ушла домой. Она считала каждого красивого мужика своей собственностью, а особенно Антона, с которым часто в спектаклях изображала любовь и страсть. Ну и конечно, не могла простить подруге такого вероломства. Хотя у Веры и в мыслях не было ничего серьезного, она лишь развлекалась. Но если кто и мог поверить в иммунитет перед чарами Антона, то только не Завьялова.

«Кажется, — подумала Вера, — она на меня серьезно злится». Но сейчас было не до того. Задание, данное ей Чернобаевым, оказалось слишком простым. Даже подозрительно, насколько слишком. Не спешит ли она так считать? Впереди еще свалившийся с высоты рабочий, пока живой, но, как поняла Вера со слов хирурга Зарайского, безнадежный. Впереди еще непременное прощупывание протестующих из палаточного городка, возможно, жителей соседнего дома. А она уже так уверена… Что делать?

«Ладно. Завтра разберусь», — решила она.

Антон подвозил Веру домой на своей машине. Он был в ударе. Вера слушала его невнимательно, думала о своем, но и немного о нем — просто как об интересной личности. Ей было до скуки понятно, почему Билибин после смерти жены заводит только короткие необременительные романы. Нет, вовсе не потому, что бабник — этот термин оставим на совести желтой прессы. Просто у него такой характер, что завоевать для него легче, чем удержать. Завоевывать интереснее, это вызов, а мужчины обожают такие вызовы во всем: в работе, увлечениях, отношениях. Все это у него от природной, органичной, идущей от переизбытка сил широты, от веселой и циничной самоуверенности… Ему слишком много дано, внутри него слишком много всего… Вот почему женщины на него слетаются, как пчелы: подобные типы излучают такой стихийный натиск, такое непреодолимое очарование себялюбия, что окружающим остается лишь сдаться.