Целая толпа слуг окружила молодого барина — каждый старался поцеловать его руку. Старушка Ядевская никому не позволила прислуживать дорогому гостю: она сама подала ему ужин, сама налила в стакан венгерского вина, и затем села у окна, любуясь своим сыном.

Да и было чем полюбоваться! Среднего роста стройный юноша, с правильными чертами лица, белокурыми волосами и большими, выразительными голубыми глазами был действительно очень хорош собою.

— Надолго ли ты ко мне приехал? — спросила мать.

— На две недели, моя дорогая! Киев отсюда недалеко; я буду часто ездить к тебе.

— А к Рождеству приедешь?

— Даже раньше, если будет возможно.

Казимир осмотрелся вокруг и с удовольствием отметил, что в обстановке комнат ничто не изменилось со времени его отъезда. Мебель стояла на прежних местах; вот диван, обтянутый знакомой цветной материей; у зеркала — старинные часы; над печкой — гипсовая статуя Дианы; на комоде — граненые стаканы, из которых он пил еще в детстве.

— Ну, что поделывает Эмма? — спросил он.

Ядевская пожала плечами.

— Надеюсь, что она не сбилась с пути истинного? — продолжал молодой человек.

— Как тебе сказать?.. И мать, и дочь сделались уж чересчур набожны… целый день молятся да поют псалмы… Ты, наверное, и не узнал бы своей прежней подружки.

— Я сейчас пойду к ним.

— К чему такая поспешность?

— Мне хочется поскорее увидеть мою маленькую Эмму, с которой мы когда-то строили карточные домики.

— Ступай, если хочешь, но ты будешь разочарован.

— Как далеко отсюда до Бояр? Я полагаю, не более четверти часа ходьбы?

— Вероятно, да…

Молодой человек зарядил ружье, взял фуражку, простился с матерью и вышел из комнаты.

Дорога шла через луг, на котором паслись лошади. Пастухи сидели у горящего костра, полная луна озаряла окрестность своим мягким серебристым светом, вдали слышался был плеск воды.

Сильно билось сердце юноши, когда он подходил к усадьбе села Бояры.

Он тихонько постучал в ворота — залаяла собака. Огромный двор был пуст, ни в одном окне не было огня; вокруг царила глубокая тишина, только стройные тополя таинственно шептались между собою.

Казимир постучался сильнее и вскоре услышал шорох приближающихся шагов.

— Кто там? — раздался хриплый, старческий голос.

— Дома ли госпожа Малютина?

— Нет.

— А барышня?

— И ее дома нет.

Молодой человек пожал плечами и, понурив голову, отправился в обратный путь через рощу. Пройдя несколько шагов, он заметил вдали между деревьями пылающий костер, вокруг которого мелькали черные тени.

— Кто вы такие? — спросил молодой человек, подходя ближе с ружьем в руках.

— Мы цыгане, сударь, — подобострастно отвечал рослый смуглый парень, кланяясь чуть не до земли.

Взору молодого офицера предстала живописная картина: на небольшой лужайке расположился цыганский табор — несколько палаток, позади которых стояли телеги и паслись стреноженные лошади. Пожилые цыгане спали у костра на подостланных плащах, молодой парень сдирал кожу с ягненка — вероятно, украденного; женщины занимались стряпней или убаюкивали ребятишек, дети голышом сновали взад и вперед, мешая старшим работать, за что получали пинки и подзатыльники, — брань, крик, визг, хохот, лай собак, — хаос в полном смысле этого слова.

Казимир не без любопытства осматривался, как вдруг к нему верхом на ручном медведе подъехала молодая красивая женщина, с пламенными черными глазами и растрепанными волосами.