– Откуда я знаю? Но мне этим заниматься было бы просто нелепо! Как и нелепо перед тобой оправдываться. Я сама спала на этой лежанке – что же, я подложила Турс-руны себе самой? Да и разве было похоже, что на Ингер напали похоть, безумие и беспокойство?

Еще не договорив, Гуннхильд встретила насмешливый взгляд Харальда и поняла ответ на свой вопрос. Да, Ингер выглядела именно такой в последнее время!

– У нее это началось еще до того, как Рагнвальд здесь появился, – вспомнила Гуннхильд. – Еще пока его здесь не было, у нее что-то затевалось с одним человеком… у тебя в дружине есть парень, я не помню…

– Асгейр. Да я знаю! – Харальд в досаде махнул рукой. – Яйца оторву гаду!

– Не трудись, она ведь бежала не с ним! Рагнвальда еще здесь не было, и я не могла знать, что он появится. Зачем я стала бы привораживать ее к твоему Асгейру? А когда Рагнвальд появился, если бы мне уж так понадобилось чарами помочь им сойтись, то я сделала бы совсем другое заклинание!

– Это какое же? – Харальд наконец подошел ближе и сел на дальний край лежанки.

– Я составила бы для них заклинание любви и счастья, а не безумия и горя! Соединила бы в одну руны Тейваз, Уруз и Гебо, что помогло бы моему брату достичь цели в любви к девушке. Или сделала бы вязаную руну из Тейваз и Соулу, что привлекло бы к нему ее сердечное тепло. Руны Гебо, Уруз и Дагаз издавна известны как помощники для мужчин в любви. Я знаю, как рунами защитить от зла, привлечь удачу, процветание, помочь уйти от опасностей. И это еще не все! Только самые неумелые эрили режут подряд злые руны девять раз подряд, а я знаю гораздо больше! Я бы вырезала добрые руны на фиалковом корне или ветви яблони, дала бы моему брату, чтобы он носил с собой или клал под подушку три ночи, а потом бросил бы в море… Любовь привлекают добрые руны. Почему же вы все так легко поверили, что любовь – это зло?

– Иногда зло, – ответил Харальд, отведя глаза.

Гуннхильд промолчала. Пожалуй, он прав.

– Мне вот еще любопытно, – начал он чуть погодя. – Почему Хлода забеременела именно сейчас, после пяти лет ожидания – потому что на днях Хорит ее окрестил или потому что я на День Госпожи так хорошо послужил Тору и Фрейру?

– Первое, – с горечью отозвалась Гуннхильд, едва отметив важную новость, что Хлода таки стала христианкой. – Если бы Тору и Фрейру были угодны твои труды, то забеременела бы… какая-нибудь другая женщина!

– Я не хотел, чтобы это случилось. Не собираюсь быть отцом собственного племянника.

– Тогда зачем ты…

– А ты зачем?

– Это была не я. Это была Фрейя.

– Может, и Фрейя, – ответил Харальд, знавший о событиях той ночи даже больше самой Гуннхильд. Ему все казалось, что в теле этой девушки борются богиня и ведьма, по очереди вытесняя одна другую. – Но ведь троллихи тоже просят переспать с ними мужчин, которых встречают в лесу.

– Я тебя ни о чем не просила, так что иди ты… в лес. Больше ничего подобного не будет, – отрезала Гуннхильд. Она вспомнила, что Харальда в детстве сильно напугала какая-то ведьма, из-за чего, наверное, он до сих пор так болезненно переживает малейший намек на ворожбу. – Я сделаю для самой себя руническую палочку, чтобы отогнать от себя эти… безумье и беспокойство.

– А для меня? – Харальд поднял глаза.

– Что – для тебя?

– Для меня руническую палочку, чтобы я мог не думать о тебе?

– Уж не считаешь ли ты, что я тебя приворожила?

– Но откуда же это все взялось?

– Зачем мне это было бы нужно? – Гуннхильд всплеснула руками.