– Ты думаешь, он погонится за ними?

– Не уверен. – Динадан усердно тер подбородок. – Это он пусть решает, идти ли войной на тебя или нет, особенно когда его самый лучший воин находится на твоей стороне. Но поклясться, что он этого не сделает, я не могу.

Артур мерил комнату шагами, обдумывая различные ситуации.

– Дело не в том, приму я этих любовников или нет, – наконец сказал он, – а в том, где я буду держать их. Как ты смотришь, Ланс, если они летом побудут с тобой в твоем Уоркворте?

– А как же работа в Кадбери? – воскликнул бретонец с явным недоумением.

Артур нахмурился.

– На самом деле ты мне там не нужен, Бедивер справится сам. Но мне нужен тот, кто даст Трису и Изольде надежное пристанище. Вряд ли Марк отправит войско в поход на Уоркворт, чтобы потребовать назад свою жену.

– Это верно, – согласился Ланс, хотя было видно, что он предпочел бы остаться летом с нами. – Может, Пелли примет их в Рекине?

– С этой кучей ребятишек, которую он наплодил, и всеми воинами и родственниками? У него нет места, – ответил Артур, а потом усмехнулся. – Кроме того, королевских особ надо и принимать по-королевски.

Динадан заметил, что, по сравнению с хижиной свинопаса, любое жилище покажется удобным, и он считает, что главным остается любимый человек, а не жилье для влюбленных.

Мы все посмеялись над этим, а когда на следующий день Динадан собрался возвратиться к Тристану, заверили его, что приютим корнуэльских влюбленных.

Весна в этом году выдалась чудесной, и при дворе один за другим завязывались любовные романы. Пажи и оруженосцы телячьими глазами провожали хихикающих служанок, молодые воины хвастались и с гордым видом прохаживались перед моими фрейлинами, и даже закаленные бойцы поддались очарованию весны.

– Грифлет хочет, чтобы мы принесли наши клятвы и начали жить вместе, – призналась однажды Фрида, когда мы проверяли только родившихся щенков. После гибели Кабаль мы достали еще одну суку, и теперь на псарне бегали отпрыски Цезаря.

– Звучит весьма разумно, – заметила я, наблюдая, как малыши слепо тычутся, отыскивая материнский сосок.

– Но это значит, что я должна выбирать между ним и своей семьей. – Отчаяние в голосе саксонской девушки напомнило мне, какими прочными были семейные узы в ее роду. – О, госпожа, я люблю и Грифлета, и родных. Я не могу представить, что буду вынуждена бросить кого-то из них… и почему они должны требовать этого. Почему нельзя просто любить, не принимая для этого никаких решений?

И вправду, почему, думала я, жалея ее.

К счастью, не все наши влюбленные сталкивались с неприятностями. Эттарда, наоборот, вдруг стала казаться необыкновенно счастливой.

– Сегодня утром она пела самой себе. – Августа выразительно помолчала. – Я уверена, что-то изменилось.

Я многозначительно кашлянула, и римская сплетница замолчала. По крайней мере, когда я была поблизости, она придерживала свой ядовитый язычок.

– Может быть, она просто волнуется из-за своей свадьбы? – предположила Элейна. – Она же говорила, что собирается выйти за Пеллеаса, как только он вернется? Готова поспорить, что именно поэтому у нее приподнятое настроение.

Рыжеволосая девушка стояла на четвереньках, разыскивая своего котенка, и, улыбаясь, посмотрела на меня. Я кивнула, подумав, что Элейна из Карбонека может быть испорчена так же, как Августа, но она все-таки имеет привычку видеть хорошую сторону вещей, а не плохую.

Разговор переключился на другое: как обильно цветет лаванда в саду, какие чудесные духи получаются из ее сухих лепестков, как делать суп из сушеного папоротника, какие странные события происходят в вирральском лесу.