– Дама из Карбоника, без сомнения, ошибается, – голос Артура заставил зал притихнуть. – Я понимаю, почему она расстроена: ведь она ожидала, что Ланселот с радостью встретит ее появление. Но несправедливо осуждать королеву за его решение.

Гул одобрения встретил слова короля, и я рухнула на стул, благодарная Артуру за помощь. Вперед прыгнул Дагонет и отпустил несколько шуточек по поводу природы любви. Его голос не успел еще затихнуть, как зал разразился хохотом. Верный своим обязанностям шута, он переводил внимание аудитории на более легкомысленный предмет.

Но когда вечером мы оказались с Артуром в своих покоях, то готовились ко сну, не проронив ни единого слова. Боль унижения, которую причинили мне слова Элейн, постепенно угасала, но между мной и мужем легла тень ее обвинений. Внезапно мне захотелось сказать, что девушка была неправа… что я не собиралась разлучать ее с Ланселотом и отсылать его прочь. Это ее ребенок разбередил меня, поэтому я наговорила кучу вещей, которые вовсе не собиралась произносить. Я хотела, чтобы муж об этом знал.

Расчесывая волосы, я сказала как можно небрежнее:

– Мне бы хотелось поговорить с тобой.

– Поговорить? – он произнес это таким тоном, будто я предложила что-то ужасное. – О чем?

– Ну, – уклонилась я от прямого ответа и повернулась, чтобы взглянуть ему в лицо. – Я хотела, чтобы мы поняли друг друга.

– Боже мой, Гвен. Мы женаты больше десяти лет. Чего тут еще понимать. – Он отвернулся, собираясь повесить тунику на крючок. Без сомнения, муж не намеревался облегчать мне разговор.

– Я имею в виду Ланселота и меня и то, в чем обвинила меня Элейн.

На секунду Артур застыл. В тот миг, когда он потянулся к крючку, все его тело напряглось, как пуповина получившего смертельный удар. Я видела это по мускулам плеч, по рукам, которые собирались сжать нечто недосягаемое. Но в следующую минуту все прошло. Он фыркнул, повесил одежду на место и заговорил, все так же стоя ко мне спиной.

– Гм. Эта крошка Элейн довольно смазлива, но весьма неуравновешенна. Девушка такого сорта может принести мужчине беду, и Ланс совершенно прав, что отказывается жениться на ней. Больше о ней не беспокойся – в Карбонике за ней хорошенько присмотрят.

Разговор пошел не так, как собиралась повести его я, и я в смущении наблюдала, как муж подошел к кровати и, нагнувшись, стал рыться в плетеной корзине в поисках свежей ночной рубашки. Наши глаза так ни разу и не встретились.

– Меня беспокоит совсем не это, – объявила я, упрямо продвигаясь к истине. «На этот раз он от меня не ускользнет, – думала я. – И я вытащу все на свет божий». – Я хотела поговорить о моих отношениях с Лансом…

Внезапно я растерялась, не зная, с чего начать, как облечь в слова годы любви, ссор, нежности, взаимопонимания, когда я делилась с ним тем, чем даже не могла поделиться с Артуром. А без понимания всего этого откуда муж мог узнать, что Ланс был мне так же необходим, как и он.

– Это давнишняя история… По-прежнему не глядя на меня, муж натянул через голову ночную рубашку и, подойдя к лохани, принялся плескаться в ней, как утка, садящаяся на поверхность пруда.

Не веря себе, я глядела на него и за горестью и смущением разрастался гнев.

– Выслушай же меня, черт возьми. Я – твоя жена и собираюсь сказать тебе что-то важное.

– Я слушаю, – объявил он, и его слова приглушило полотенце, которым он вытирал лицо.

– Вовсе нет! Ты, как всегда, не обращаешь на меня никакого внимания.