|
Флобер рассчитывал на хорошую продажу, надеясь выйти из затруднительного положения. Он едва сводит концы с концами, а дела Комманвилей не улаживаются так, как хотелось бы. Таким образом, несмотря на безусловный успех у критиков и писателей своего времени, он заканчивает письмо на печальной ноте: «К неурядицам в общественных делах добавляются печальные личные. Мой горизонт черен». Для того чтобы успокоить себя, есть один метод: работа. Бувар и Пекюше ждут его в Круассе. Он в который раз пытается забыть жизнь в их обществе.
Глава XXI Возвращение к «Бувару и Пекюше»
Новый сезон в Круассе начинается со вздохом облегчения. «Да, мой волчонок, – пишет Флобер Каролине. – Я так рад, что снова оказался в своем старом кабинете… Вчера вечером я наконец вернулся к „Бувару и Пекюше“. У меня в голове множество хороших идей. Всю медицину можно будет сделать за три месяца, если только я не двинусь с места. Дела, кажется, налаживаются, и, может быть, мы выберемся из стеснения и беспокойства… Как я жалею, котик, что ты в Париже. В Круассе так хорошо! Такой покой! К тому же не надо больше надевать сюртук! Подниматься по лестницам». И некоторое время спустя ей же: «Два дня я усиленно работал. Временами эта книга ослепляет меня грандиозностью притязаний. Получится ли? Только бы мне не ошибиться, только бы вместо возвышенной она не получилась простоватой. И все же нет, не думаю! Что-то говорит мне, что я на верном пути. Но это либо безусловно так, либо совсем наоборот. Я повторяю любимые слова: „О! Мне ли не знать муку созидания“». В июле 1877 года к нему в Круассе приезжает Каролина и «увлеченно занимается живописью». После уроков у Бонна она решила выбрать этот путь и зарабатывать, быть может, кистью, как дядя – пером. Флобер одобряет ее, не слишком в это веря. Несмотря на то что в доме племянница, он не снижает темпа работы. «Жизнь моя (суровая по сути своей) внешне тиха и спокойна, – пишет он принцессе Матильде. – Это жизнь инока и работника. Один день похож на другой; заканчивается одно – начинается другое чтение; белая бумага покрывается чернилами, я гашу лампу в полночь, незадолго до ужина плаваю, как тритон, в реке, и т. д. и т. д.». В его уединение приходит любопытная новость: королевский экс-адвокат Эрнест Пинар, который обвинял «Госпожу Бовари» в посягательстве на мораль и религию, сам – автор похотливых стихотворений. «Это меня не удивляет, – восклицает Флобер. – Нет ничего более грязного, чем эти представители судебной власти (их гениальное сквернословие для них столь же обычная вещь, как их платье)… Как Пинар мог возмущаться описаниями „Бовари“!» Сильная августовская жара пробуждает в нем слабые сладострастные воспоминания, и он пишет своей дорогой госпоже Бренн: «Как мы далеки друг от друга; я не могу быть ласковым с вами, значит, буду говорить комплименты – та же ласка, только издалека… Вот так. Вы – красивая брюнетка, умная, утонченная, восприимчивая. Мне нравятся ваши глаза, брови, ваша добрая улыбка, красивые ноги и руки, ваши плечи, ваша манера разговаривать, особенность одеваться, ваши черные блестящие, словно у наяды, выходящей из волн, волосы; край вашего платья, носок туфельки, все…» Когда в двадцатых числах августа племянница уезжает на лечение на воды в О-Бонн, он позволяет себе маленькие каникулы и отправляется в Сен-Грасьен повидаться с принцессой Матильдой. Там позволяет себе отдых, рано ложится спать, поздно встает, долго отдыхает после обеда и заканчивается это тем, что начинает смертельно скучать. «Я не развлекаюсь в Сен-Грасьене, отнюдь! – признается он Каролине. – Я ни на что не гожусь, едва меня вытаскивают из кабинета». |
