— Нет! — воскликнула она, и он услышал шуршание шелка. — Вот, я снова одета. Приканчивай бутылку и давай выбираться из машины. Я поведу тебя…

— Кассильда! — пробормотал он. — Может, прекратим наконец эту маленькую игру…

— Ты снимешь платок, лишь когда мы окажемся в моей комнате и разденемся.

Внезапная хрипотца в ее голосе заставила его вздрогнуть — сейчас он просто ощущал ее откровенную страсть — и одновременно возбудила. Он сильно дернулся, почувствовал краткое прикосновение тонкой руки и забормотал что-то невразумительное.

Ощущая приятное покалывание в теле, парализованный этим ощущением и шоком, он в конце концов решился сам прикоснуться к ней, но она уже ушла. Он услышал шелест ее платья и щелчок захлопнутой дверцы.

Открыв свою дверцу, он почти вывалился наружу, но восстановил равновесие, почувствовав на плече ее руку.

— Вторую бутылку, — напомнила она ему.

Неуклюжими движениями он нащупал вино. Она взяла его за руку и прошептала:

— Шшш! Тихо!

И издала низкий горловой смешок.

Ничего не видя, он заковылял следом за ней по твердой, странно знакомой поверхности. Что-то задело его ногу — холодное, пушистое и влажное. Листовидные отростки кустов, предположил он.

— Опусти голову, — командовала она. — Осторожно, дальше ступеньки. Сюда. Почти пришли…

— Кассильда… — Он сжал ей руку. — У меня кружится голова.

Она засмеялась.

— Это вино!

— Постой, постой! — Он заставил ее остановиться. — Голова кружится.

Вытянул руку с бутылкой, нащупал твердую поверхность, оперся о нее костяшками пальцев и занял устойчивую позицию. Прислонился к стене, сухой и слоистой по ощущению, и постепенно головокружение прекратилось.

«Скверно, — подумал он. — От меня будет мало толку, если я не смогу владеть собой».

— Крепкая штука, это ваше местное вино.

— Еще несколько ступенек, — прошептала она.

И подошла ближе. Послышался звук скользящего шелка — упала одежда. Он обнял ее и остро ощутил прикосновение ее тела. Тяжесть бутылки заставила его руку заскользить вниз. Гладкие, крепкие ягодицы, совсем не как у Джулии, тело которой уже немного обвисло, не дрогнули под его пальцами; но эта чертова бутылка мешала!

— Господи! — прошептал он, горло перехватило от вожделения. — Хотел бы я вот так обнимать тебя всю оставшуюся жизнь…

Она засмеялась, снова хрипло, отодвинулась, потянула его за собой и сказала:

— Но это будет уже второе желание.

Второе желание… Второе желание? Он споткнулся и едва не упал. Его подхватили, поставили ровно; быстрые пальцы занялись его пиджаком, пуговицами рубашки. Он вздрогнул, хотя было не холодно, и слабый голосок в глубине сознания завопил от ужаса, пытаясь пробиться к нему, сначала тихо, но постепенно все громче и громче.

Его второе желание!

Он стоял полностью обнаженный. Внезапно настороженность вернулась, алкоголь в организме превратился в воду; невероятное надвигалось, становясь реальным, безмерным, происходящим здесь и сейчас.

— Ну, вот! — сказала она. — Теперь можешь снять повязку!

Ах! Ее духи больше не скрывали запаха склепа, и говорила она не голосом девушки, а сухим шепотом, срывавшимся со сморщенных за долгие столетия губ; и рука, которую он держал, была…

Гарри высоко подскочил, стремясь стряхнуть тварь, которая вцепилась в его руку, и громко, протестующе вопя, однако эхо черного подвала возвращалось к нему безумным смехом.