Он, должно быть, был когда-то очень красив, и его правильные черты до сих пор сохранили обаяние. Его рука крепко сжала пальцы Малко. Тот представился и извинился за вторжение.

— Я не смогу долго пользоваться вашим гостеприимством, — уточнил он. — Мне нужно отправляться как можно быстрее.

Мистер Уипкорд был джентльменом. Он не спросил у Малко, почему тот так торопился.

— У вас изнуренный вид, — заметил он. — Я прикажу приготовить для вас две комнаты, чтобы вы смогли немного отдохнуть.

Мишель Кудерк поочередно смотрел то на Малко, то на Энн. Чувствовалось, что ему хотелось ущипнуть себя: он оставил их практически в драке, а теперь они, казалось, были готовы упасть в объятия друг к другу. Определенно, этот человек с золотистыми глазами всегда приберегал для него сюрпризы. Но у Кудерка слишком сильно болел череп, чтобы думать. Оставив карабин на веранде, он позволил слуге отвести себя до своей комнаты.

Малко уселся в плетеное кресло. Слуга принес поднос с бутылкой джина, тоником и стаканами.

Они выпили втроем, затем отец Энн извинился и умчался на свои владения.

Энн и Малко остались одни. Алкоголь подействовал на него благоприятно. Но он дорого заплатил бы за хорошую русскую водку. После всех этих превратностей судьбы ему действительно требовалось сделать паузу...

Энн нарушила молчание.

— Когда мы отправляемся на Юг?

Малко взглянул на нее, одновременно раздосадованный и тронутый.

— Энн, вы знаете, что это означает. Это опасно. Есть люди, которые сделают все, что угодно, чтобы меня убить. В Бурунди я вне закона, беглец из тюрьмы. Не говоря уже о том, что я понятия не имею о месте, куда иду.

Она пожала плечами и выпила полный стакан джина.

— Вы уже охотились на носорога?

— Нет.

— Ну вот, наверняка это не опаснее. А я убила двух носорогов в одиночку. Кроме того, ваш друг не в состоянии идти, а один вы не пройдете и ста миль. В деревнях люди говорят лишь на суахили, и белый-одиночка, не знающий страны, верная жертва...

— Но ваш отец...

— Я скажу ему, что провожу вас до Бужумбуры.

— Что он подумает?

— Вы ему симпатичны. Иначе он бы вас уже выгнал ружейными выстрелами.

— Пожалуй.

Подошел слуга и положил лед в стакан Малко.

— Можно подумать, что находишься в каком-нибудь лондонском клубе, — заметил он. — Они очень хорошо вышколены.

Энн рассмеялась от всей души и указала на одного из слуг.

— Вы видите вон того? Он пришел прямо из своей деревни. Когда он прибыл три месяца назад, это был настоящий дикарь. В первый день я ему сказала: «Ты будешь готовить суп для собаки». И уехала на охоту. Когда вечером возвращаюсь, он сидит ждет меня, сидя на корточках, гордый. Подводит меня к кастрюле, где кипит отвратительная смесь: он взял мою таксу, убил ее, разделал и сварил! И что я могла сказать?

Они вместе весело рассмеялись. Энн опустошила треть бутылки джина. Ее глаза блестели, и она больше не имела ничего общего с прежней тигрицей. Она потянулась и взглянула на запачканный и разорванный костюм Малко.

— Пойду переодеться и помыться. Я велела слуге дать вам один из костюмов моего отца. Вы с ним одного роста. До скорого свидания.

Наступала ночь. Малко пошел в свою комнату и принял душ. Даже холодная вода была тепловатой. Кондиционер отсутствовал, но был старый вентилятор, который не сдул бы и комара. Он растянулся на кровати и мгновенно забылся сном. Колено досаждало значительно меньше.

Его разбудил стук в дверь. Он завернулся в полотенце и пошел открывать. Перед дверью стоял, расплывшись в улыбке, слуга — убийца собаки.