— Никоим образом, — тихо сказала миссис Блетчли. Все в эту минуту думали об одном и том же: неудобство вовсе не в том, что мистер Марстон пропустит обед, а в том, что на чудесном острове появятся Лайла Хоули и её треклятая кошка.

Грандиозный вечер, на котором публике предстояло увидеть портрет дочерей Хоули, теперь называли не иначе как «портретным балом». Повсюду в деревне — и на почте, и в лавочке «У Би», и на причале — говорили только об этом вечере, «празднике с картиной», как предпочитали выражаться местные. Грядущее событие захватило всех: и местных, и отдыхающих, и «обеденных», и «колёсных обеденных», и «коттеджных». Приглашение к Хоули на этот вечер было самым желанным за всё лето.

Для подготовки к балу в помощь слугам наняли местных людей. Заодно надо было устроить на ночлег музыкантов из оркестра, нью-йоркского повара-кондитера и вдобавок миссис Уикмор Беллами: главную специалистку Бостона по составлению букетов. В такое время года это оказалось нелегко — в августе большинство гостиниц и домов на острове всегда были переполнены. Но тем, кто при деньгах, как сказал Перль, всё нипочём. Мистер Хоули взял внаём целый дом для оркестра и всех остальных, кого выписали специально для бала.

Конечно, поговаривали о Лайле Хоули: увы, красавица болезненна, и всё же, какое невероятное богатство! Перед ним устоять было трудно. Бал негласно считался репетицией её дебюта. После дебюта же американской наследницы начинались настоящие торги за её руку. В последнее время подобные «балы-знакомства» часто посещали титулованные молодые джентльмены из Англии, приезжавшие оценить «товар». Как ещё эти аристократические фамилии, вычерпавшие до дна свои капиталы, могли остаться на плаву без молодого богатства новой американской аристократии, которая строила железные дороги, или продавала инструменты для прокладывания путей, или торговала стальными рельсами, или владела безграничными подземными залежами угля и нефти, которые утоляли растущую жажду топлива в стране, которая находится в движении во всех смыслах слова?

— Как она с виду? — спросила Сюзи у Флорри и Дейз за обедом через два дня.

Утром приехала Лайла, но на неё почти никто ещё не успел поглядеть.

— По-моему, всё так же, — сказала Флорри. — А по-твоему как, Дейз?

— И по мне, всё так же, — ответила Дейз.

— Ну, надеюсь, вид у неё хотя бы отдохнувший. Даром, что ли, такое лечение называется «отправить на отдых»? — высказалась миссис Блетчли, яростно взбивавшая белки, и сурово посмотрела в миску. — Между прочим, взбить белки в пену на острове, где со всех сторон вода, — не говоря уже про туман, какой стоит последние дни, — так вот, взбить белки тут просто невозможно! Может, у этого их модного нью-йоркского кондитера что выйдет. Только представьте себе: послать за поваром в самый Нью-Йорк? Удивительно, что из Парижа никого не выписали, — проворчала она. Миссис Блетчли была не в духе с той минуты, как услышала, что приедет специально нанятый кондитер.

— И что, отдохнувший у неё вид? — спросила Ханна.

— Ну, пожалуй, да, — задумчиво ответила Дейз. — Только глаза у неё такие занятные стали.

— Занятные? — переспросил Вилли, заходя в кухню. Он спешил пообедать после того, как приготовил яхту Хоули, «Отчаянную ласточку», к завтрашнему морскому пикнику. — В смысле, весёлые?

— Наоборот, сонные какие-то и странные.

— Это всё от снадобий, которые нервным дамам прописывают, — объяснила миссис Блетчли.