— Чолхан, позволь мне спросить подсудимого,— сказал Кавгадый, поднимая руку.

— Спрашивай,— разрешил Чолхан.

— Князь Михаил, а почему ты не отдал мне княгиню, когда я просил ее у тебя?

— Я хотел отдать ее мужу, князю Юрию.

— А может, ты уже задумал тогда отравить ее?

— Повторяю, у меня этого и в мыслях не было.

— Кто может проникнуть в мысли человека,— вздохнул Кавгадый,— Но княгиня Агафья была отравлена. Перед смертью ее сильно рвало едва ли не с кровью.

— Я не видел, она умерла без меня.

— А я знаю. Нам рассказывал князь Борис, вернувшийся из полона. И потом, ты не отдал тело княгини ее мужу. Почему?

— Он и не просил, и не присылал за ней.

— Чолхан, спроси об этом самого князя Юрия,— посоветовал Кавгадый.

Чолхан посмотрел на Юрия, словно раздумывая, и наконец выдавил:

— Ну?

— Я посылал за телом княгини людей, но Михаил не отдал ее,— сказал Юрий, не моргнув глазом.

— Он врет,— возмутился Михаил,— И тебе не стыдно?

— Князь Михаил,— вмешался Казанчий,— ты наносишь оскорбление свидетелю.

— Но если он врет...

— Мы должны верить ему. Ведь тело княгини так и не было передано ему.

— Я послал к нему старейшего своего боярина послом с предложением мира, а князь Юрий убил его.

— Я мстил за жену,— быстро нашелся Юрий.

— Да, это законное право, мстить за своих родных,— поддержал Юрия Чолхан.

Михаил Ярославич видел, что суд явно берет сторону Юрия, выслушивая внимательно все его обвинения и не давая князю Михаилу до конца оправдаться и в открытую не доверяя его словам. Мало того, и Кавгадый вдруг выдвинул обвинение против великого князя, который перебил у него много татар, а многих пленил.

— Но я же на следующий день воротил тебе их. И даже одарил вас всех.

— Мертвых как воротишь, князь? — оскалившись, ехидно спросил Кавгадый.— Ты ныне пред судом татарским и за убитых татар должен отвечать.

— А не ты ли, Кавгадый, просил меня тогда не говорить хану о том, что и ты участвовал в драке? Просил. Умолял.

— Я? Просил? — вытаращил удивленно глаза Кавгадый.— Я был послом великого хана, стал бы просить тебя? Нехорошо, князь Михаил, придумывать то, чего не было.

И Михаил Ярославич увидел, что суд поверил не ему, а своему татарину. И перестал говорить. А когда Чолхан обратил на это внимание, сказал:

— А о чем мне говорить, если вы не верите ни одному моему слову.

Судьи переглянулись меж собой, перекинулись несколькими словами, и Чолхан объявил:

— Можешь отправляться в свою вежу, князь Михаил. О нашем решении будет объявлено тебе позже.

Михаил Ярославич вышел, прошел меж очищающих огней. Уже вечерело. Он шел мимо кибиток в удрученном состоянии духа. Сзади послышалось тарахтенье колес. Он отступил в сторону, дабы пропустить телегу, но возчик, сидевший в плетеном коробе, придержал коней и спросил:

— Князь Михаил Ярославич?

— Да. А в чем дело?

— Садись,— И возчик подвинулся.— Да поскорей.

— Ты кто? - спросил князь.

— Я русский. Фалалей. Прошу тебя, князь, садись. Я друг твой.

И только Михаил Ярославич влез в тележку, в коробок, возчик перепоясал пару лихих коней плетью: «Но-о-о, милай!» Они хватили почти с места в елань, так что тележка моталась за ними, едва не несясь по воздуху.