Мрачным от всего этого был, пожалуй, только Харальд, потому как прекращение нападений могло означать только одно — неизвестный достиг своей цели.

По крайней мере, учитывая обстоятельства нападений: злоумышленник пускал своим жертвам кровь из пальца, но явно не стремился убивать учеников. Почему, отчего? Возможно потому, что дело о мелких травмах ещё можно было как-то замять, а вот убийство или исчезновение без вести — ни в коем случае.

Ещё Поттера чрезвычайно огорчало, что ни одна из его засад или патрульных вылазок не принесла успеха. То есть вообще никакого. Как будто…

Как будто злодей знал о выходе Харальда на охоту.

Мысль была гнилая, но, к сожалению, слишком уж правдоподобная. А с учётом того, что однокурсники-гриффиндорцы практически не подверглись нападениям, приходилось мириться с очевидным — был велик риск того, что кто-то из окружения Поттера был «кротом». Причём, отнюдь не землеройным млекопитающим, а самым натуральным шпионом.

Хотя, вероятно сведения «крот» поставлял непреднамеренно. Или?..

Нет, лучше всё-таки считать, что кто-то служит источником информации либо против своей воли, либо вообще не осведомлён о факте собственного предательства.

Школьная жизнь потихоньку брала вверх, отодвигая суровую реальность куда-то в угол. Страх перед неизвестным агрессором сменился на традиционный ужас и панику от грядущих контрольных. По идее, к зиме и каникулам настроение учителей тоже должно было сменяться более пофигистичным — в конце-концов учителя ведь тоже люди, и тоже хотят отдыхать.

Однако, такая ситуация явно было далеко не со всеми учителями. Тот же Снейп начинал лютовать зимой едва ли не сильнее обычного — видимо, от сидения в холодных подземельях, зельевара начинала буквально распирать кипучая активность. Наверное, в попытке согреться. Хотя повод для приятной, согревающей душу «радости», у декана Слизерина имелся безотказный — несмотря на новейшие ультра-дорогие мётлы, а скорее всего как раз из-за них, змеиный факультет умудрился скатиться на последнее место в общефакультетском зачёте.

Оливер Вуд даже толкнул по этому поводу перед своей командой новую речь, что, дескать, выучка и боевой дух нивелируют любое техническое превосходство… Хотя, вероятно, слизеринцы банально не могли нормально играть на неподходящих мётлах. 2001-е действительно крайне плохо показывали себя в маневренной игровой сшибке.

Тем временем Харальд уже начинал всерьёз подумывать над тем, чтобы бросить хотя бы квиддич, потому как даже его кипучей деятельности не хватало на всё. И даже неожиданный выход на первые места по успеваемости среди однокурсников этого не отменял.

Да, как это и не парадоксально, но Гермиона Грейнджер стала хуже учиться. Девочка стала временами демонстрировать несвойственный ей пофигизм и отсутствие должного усердия в изучении некоторых дисциплин.

Хотя вот на истории магии она и так стала последним учеником на потоке, что перестал конспектировать лекции Бинса. Мало того, что его лекции имели мало общего как с магией, так и с историей магии, так Гермиона начала подозревать, что у призрака элементарный склероз. Так что это не у волшебников оказалась такая однообразная история, а у Бинса после смертью что-то с памятью его стало.

Апофеозом стало изучение девочкой собственных же конспектов, которые к концу семестра начали совпадать чуть ли не слово в слово с некоторыми предыдущими лекциями.

Конспекты по истории магии были торжественно сожжены в камине гриффиндорской гостиной, а Грейнджер окончательно предпочла изучать монументальное многокнижье, именуемое «Историей Хогвартса».

Прошло и былое восхищение уроками ЗОТИ и лично Гилдероем Локхартом, зато на «курсах самоподготовки» как иносказательно именовал свои собственные занятия Харальд, Гермиона демонстрировала всё большие успехи.