— Повторяю, — командир даже раздулся как-то от злости, — оборудование использовать по назначению. Очередность установить самостоятельно. Вопросы?

Ну, когда Свиридыч таким тоном вещал, спорить не стоило. Покивали мы, разошлись. Вечером в кают-компанию, стесняясь, зашёл программер по биотехнике с собственно оборудованием под ручку. Замолкли мы, словно звук отрубили всем начисто. А что? Красивая баба! Хоть и не особо живая.

— День добрый, меня зовут Синди. — это ей разработчики такое имечко заложили. Голосок тоненький, совсем человеческий. И личико как у девчушки — студенточки. Мужики, что постарше, вроде как кивнули, а у меня в горле перехватило. Залился весь краской, ни «ме» ни «бе» выдавить не могу. Да никто церемоний то и не ждал, и традиции вроде нет такой, чтобы с андроидами, как с людьми разговаривать. Впрочем, на станции, кроме уборщиков, биоников не водилось, а те на людей и не похожи вовсе — больше на шимпанзе смахивают. А у Хаврошечки уж очень глаза замечательные были: синие-синие с тёмным ободком. Выразительные такие глаза! Ребята минуты через три опять за пиво принялись, однако, на Синди, то есть Хаврошечку, косяки кидали. Размышляли, видать, кто первым пойдёт. Потом программёр крякнул, почесал в затылке и заявил:

— Так ребята, мне еще её настраивать надо, так пусть кто-нибудь добровольцем в бета-тестеры пойдёт. И, того, долго не тяните, а то спать охота.

— Сам и иди, — буркнул Старик, — а нам нечего кукол резиновых подсовывать.

— Тебе не удобно, милый, — Хаврошечка повела плечиком и посмотрела прямо на Старика. Тот, на что уж мужик бывалый, а побледнел со злости.

— Какой я тебе «милый»! Заткнись!

— Молчу, котик, — она обворожительно улыбнулась и замерла. Мы заржали.

— Я и говорю — настроить треба. Она ж на кодовые слова реагирует. А пока я нормально ей не займусь, так и будет невпопад ляпать. Хоть и биологическая, но всё-таки техника!

— Вот и занимайся! — Старик встал и вышел вон. Если бы в кают-компании была дверь, наверняка бы обшивка потолка треснула от удара.

— Ребят, нуу… Ну помогите… А то шефу доложу, что вы его приказы не исполняете. А мне по здоровью нельзя.

Врал он, точно врал. Никогда дятлов на станциях не водилось, но мы понимали, что рано или поздно это произойдёт. И что кто-то должен быть первым.

— А пусть молодой идёт. Ему и сподручнее, в его возрасте я не то что резиновую, из нержавейки бабу бы … — кто-то спошлил, и народ заржал громко, выплёскивая из себя скопившееся напряжение.

— Не пойду, — начал было отнекиваться я, — Что я, дурак? Не пойду. И вообще, она не налажена еще. Вдруг защемит что.

Ребята захохотали еще пуще, а уставший программер вздохнул.

— Не защемит. С железом, ну в смысле с телом, у нее полный порядок, я про софты говорю. Речь там, моторика… А то будет болтать в процессе, стихи всякие читать или, наоборот, ругаться как сапожник. По-хорошему под каждого члена экипажа отдельные проги нужны. Да ладно. По-минимуму бы поставить.

— Поставить член? — оживился предмет обсуждения, — Как тебе нравится, солнышко?

Кто мог еще смеятся — смеялся. Остальные просто держались за животы, икая. А со мной что-то происходило. Бросало то в жар, то в холод. И то, что рядом сидела женщина, пусть синтезированная искусственно, положение моё только усугубляло. Первым моё состояние мастер наш, царствие небесное, понял.

— Жень. Иди уже. Да и вижу я, что невтерпёж тебе, дело молодое — Пётр Иваныч, на меня пристально посмотрел, потом к остальным обратился, — А вы не глумитесь.