Ф.Т. Если я Вас правильно понял, самый важный момент в этой сцене не ответ Ингрид Бергман на предложение, но сам факт такого предложения.

А.Х. Вот именно.

Ф.Т. Это предложение произвело эффект разорвавшейся бомбы. Вряд ли кому-нибудь могло прийти в голову, что в шпионском фильме возникнет вопрос о браке.

Вот что еще произвело на меня сильное впечатление– и Вы, кстати, возвращаетесь к этому в "Под знаком Козерога"– неуловимый переход от одного типа отравления к другому, от вина к яду. В сцене, где Кэри Грант и Ингрид Бергман сидят рядом и она внезапно чувствует действие мышьяка, ему кажется, что она перепила, и это вызывает у него неприятноечувство. В этом непонимании высокий драматический накал.

А.Х. Важно было подать процесс отравления без излишней драматизации; я не хотел придавать этому факту мелодраматического оттенка.

Пружина "Дурной славы"– извечный конфликт любви и долга. У Кэри Гранта задание– и в этом ирония ситуации– толкнуть Ингрид Бергман в постель Клода Рейнса. Отсюда двусмысленность этого образа. А Клод Рейне тоже по-своему симпатичен– и потому, что доверие его оказывается обманутым, и потому, что любовь его, скорее всего, глубже, чем у его соперника. Все эти психодраматические нити вплетены в сюжетную ткань шпионского фильма.

Ф.Т. Великолепна в фильме операторская работа Теда Тетцлафа.

А.Х. Помню, мы работали эпизод: Ингрид Бергман и Кэри Грант едут в машине; она слегка навеселе и слишком превысила скорость. Снималось это в павильоне, на проектном экране мы показывали, как за их машиной следует на мотоцикле полицейский. Когда он выходил из кадра справа, я делал монтажный стык, снимая его потом уже на площадке.

Когда Тетцдаф объявил, что готов к съемке, я сказал: "А не дать ли нам немного света сбоку, как бы скользящим по их затылкам? Тогда создастся иллюзия движения мотоциклиста".

Ему самому такая мысль не приходила в голову, а то, что я лезу в его дела, не очень-то понравилось. Он сказал: "Начинаешь смыслить в технике, а, папаша?"

Во время съемок произошел один печальный случай. Нам понадобился дом на Беверли Хиллз, на "роль" здания, в котором обосновались нацисты в Рио. Заведующий отделом натурных съемок послал кого-то из служащих показать мне дом, который они выбрали. Мой провожатый был тихий маленький господин– это был тот самый человек, которому я когда-то впервые представил нарисованные мною титры на студии "Феймос Плейерз-Ласки". Это было в 1920 году.

Ф.Т. Ужасно.

А.Х. Да. Я не сразу узнал его, а когда вспомнил, почувствовал себя мерзейше.

Ф.Т. Вы показали ему, что узнали его?

А.Х. Нет. Это одна из трагедий нашей профессии. Когда я снимал "39 шагов", потребовалось сделать несколько незначительных кадров, и чтобы

побыстрее управиться с ними, продюсер отдал кому-то распоряжение снять их без моего участия. Выяснилось, что дело поручено Грэму Катсу. Я возразил: 'Только не ему. Я с ним работал. Я писал ему титры для фильма "Женщина женщине". Не могу же я теперь использовать его как ассистента!"

И в ответ услышал: "Если мы не позволим ему это сделать, он останется без работы, а ему нужны деньги". Мне пришлось согласиться, но все-таки это ужасно, правда?

Ф.Т. Да. Но, возвращаясь к "Дурной славе", я хотел бы добавить, что одно из главных слагаемых ее успеха– актерский ансамбль: Кэри Грант, Ингрид Бергман, Клод Рейне и Леопольдина Константен.