На борту «Овода», озеро Шетоква, Нью-Йорк, 14 июля 1971 года

Его Величеству королю Англии Георгу III Приливные хутора, Редманс-Нек, Мэриленд 21612

Ваше Королевское Величество,

22 июня 1815 года, с целью заложить новый, более надежный фундамент империи, я отрекся от французского трона и удалился в порт Рошфор, где меня ожидали два моих фрегата, новые, быстроходные, прекрасно оснащенные и людьми, и пушками, готовые прорвать блокаду гавани кораблями Вашего Величества и доставить меня в Америку. Капитан «Медузы» Поне планировал в ночь на 10 июля напасть на главное английское судно – корабль Британского военного флота семидесятичетырехпушечный «Беллерофон», против которого, старого и медлительного, «Медуза», по его оценкам, могла продержаться часа два – вполне достаточное время, чтобы ее напарница с моей свитой на борту оторвалась от меньшего из осуществляющих блокаду судов. План был дерзким, но гарантировал успех; не желая, однако, жертвовать «Медузой», я решил вместо этого, как искусный борец, обратить себе на пользу силу своего соперника; достичь своих целей скорее при помощи военно-морских сил Вашего Величества, а не вопреки им; посему я отправил Вашему сыну Принцу-регенту следующее послание:

Иль-д'Экс, 12 июля 1815 года

Ввиду междоусобицы, расколовшей мою страну, и враждебности могущественнейших в Европе сил, я завершил свою политическую карьеру и собираюсь, подобно Фемистоклу, искать приюта у очага британского народа. Я передаю себя под покровительство английского закона и прошу о покровительстве Вашего Королевского Высочества как самого могущественного, надежного и великодушного из моих врагов.

Выслав перед собой адъютанта с этим посланием и инструкциями затребовать у Принца-регента американские паспорта, в годовщину взятия Бастилии я передал на борту «Беллерофона» себя и свое окружение в руки капитана третьего ранга Мейтленда и покинул Францию. Увы, предательство и последовавшее на основе злокозненного обвинения в безумии заточение Вашего Величества должны были бы послужить мне уроком и продемонстрировать всю неуместность моего доверия к Вашему сыну и его министрам, особенно – в сложившейся ситуации, когда правит бал та самая Муза Прошлого, школу которой я когда-то прошел. Узнав, что пунктом моего предназначения будет не Лондон и Балтимор, а Св. Елена, я, словно заброшенный ученик, тщетно воззвал к своей былой учительнице за воздаянием:

На борту "Беллерофона", в море

…Я взываю к истории. История расскажет, что враг, который двадцать лет вел войну против английского народа, по своей собственной воле пришел среди злоключений и невзгод искать убежища под крылом его законов. Какое более разительное доказательство мог он дать своему доверию и уважению? Но какой ответ был дан в Англии на подобное великодушие? Врагу этому якобы протянули гостеприимную руку, а когда он добровольно сдался, его заклали.

Мне нет нужды описывать свое безделье на безлюдной скале тому, кто сам столь долгое время провел в заточении и даже в еще более постыдных условиях. У меня по крайней мере было то утешение, что изгнание мое являлось и временным, и, так сказать, добровольным: для спасения мне не нужен был никакой Персей, я мог ускользнуть в любой момент и прождал семь долгих лет лишь потому, что этот период требовался мне, чтобы добиться максимальной выгоды от моего мученичества, завершить на этой стадии развитие своей политической философии, отраженной в «Мемуарах Св.