— Зачем вы мне все это говорите?

— А вот алчность — это Сковородни. Собирательный образ, очень колоритный. Тот самый один, который должен ответить за всех.

— Я уже слышала эту сплетню. Будто бы несчастная Рая Таирова под конец жизни помешалась на странных «идеях».

— Видите ли, Катя… Теперь, когда вся тайная и явная жизнь Раисы Таировой исследована вдоль и поперек, выяснилась интересная подробность.

— Какая?

— Выяснилось, что ритуальные убийства, мотивом которых было якобы наказание порока и восстановление попранной справедливости, были как-то весьма скромно обставлены.

— То есть?

— Ну, совсем не ритуально обставлены. Получается этакое незатейливое мокрушничество: завезли жертву в укромное местечко, кокнули, закопали. Никакой фантазии! Более того, и убивали-то жертву, кажется, еще по дороге к котловану. Понимаете?

— Не очень.

— Сами подумайте: никаких признаков представления, ритуала! Выходит, «убийства ради идеи» происходили на редкость прозаично, без затей.

— И что?

— Не правда ли, некоторое несоответствие? Такая пышная «идея» — наказание порока, и такое скромное исполнение…

— Вас это смущает, Дамиан?

— Да, смущает. И знаете почему?

— Почему?

— Потому, что эти преступления никогда и не были плодом безумных фантазий Таировой.

— Нет?

— Нет. И никакой идеи за этими преступлениями нет.

— Да неужели?

— Тому, кто платил за убийства, плевать на пороки наших звезд с высокой колокольни. И на все смертные грехи тоже!

— Вы уверены?

— Представьте, уверен.

— Так вы считаете, что Таирова не виновна в этих безумных преступлениях?

— Нет.

— Но тогда что же это было?

— Были преступления, лишь замаскированные «под безумие».

— Вот как?

— Преступления ради выгоды, совершаемые от страха, в попытке избежать наказания и замести следы.

— И давно вы сделали такой вывод?

— Окончательно — когда узнал о ваших отношениях со Сковородиным.

— Очень смешно. О каких отношениях? Может быть, — она игриво усмехнулась, — я любовница Сковородина? Обычное дело…

— Ну нет, почтенный и страдающий простатитом магнат никогда вашим любовником не был.

— А кем же он был, по-вашему?

— Он был вашим деловым — и, увы, обманутым! — партнером, Катя.

— Ах вы, маленький сыщик… — Она впервые повернула голову в сторону Дамиана.

— Знаете, почему я заподозрил, что след, который ведет к Таировой, ложный?

— Ложный? Ну, если очень хочется, расскажите…

— Машина Беллы Топорковой со «случайно оброненными» лепестками редкой орхидеи не должна была появиться в поле зрения сыщиков. Не должна! Это было нелогично. Это было элементарно неосторожно.

— Вот как?

— Да, ее машина должна была исчезнуть, причем бесследно — сожжена, разобрана на запчасти… Но она появилась! Да еще с Dracula chimaera! Причем случилось это сразу после того, как Захаров вышел на киллера Каретникова и его сообщников. Тонкий ход… Ведь известно, какое значение придают сыщики тщательному осмотру. Какой-нибудь обнаруженный волосок сейчас сплошь и рядом решает судьбу расследования, становится главным доказательством на суде.