— Так уж и всегда? — не поверил я.

— Ясен перец! Просто — нужно хорошо искать и денег не жалеть! Хотя на ловца и зверь бежит, даже искать не придется. Вон, смотри… — кивнул Жак на худосочного парня, одиноко стоявшего на галерее: — Вот этот сгодится. Знаю я его — Кястас, гранильщик камней. Работник, говорят, отменный. Работать пока может, но скоро умрет. Сбережений нет, зато есть жена и дочь.

— А что с ним? — поинтересовался я.

— Чахотка у него. Лекарь говорит — осталось недолго. Только — сам к нему иди и договаривайся. Не люблю чахоточных — от них, говорят, заразиться можно.

Общаться с больными я тоже не любил, но, в отличие от старшины нищих, относился к этому философски, потому пошел к Кястасу. Решив, что сюсюкать и деликатничать не стоит, а лучше сказать все сразу, спросил:

— Семью обеспечить хочешь? — Посмотрев в непонимающие глаза, уточнил: — Когда умрешь, жена и ребенок по миру пойдут. Так? Хочешь, чтобы они год-другой безбедно протянули?

— Что сделать надо? — сверкнул парень глазами и зашелся в кашле, прижимая к губам большой платок.

— Умереть, — спокойно сказал я.

— Так я ж и так не жилец… — показал мне Кястас платок со следами крови. — Лекарь сказал — месяц-два. Ну три от силы…

— Это понятно. Но от чахотки ты забесплатно помрешь, а если дело сделаешь, то денег получишь. Только умереть тебе… — сделал я паузу, посмотрев Кястасу в глаза.

— Говорите, чего уж там…

— Врать не буду. Если не повезет, умирать будешь долго. Может, пытать будут… Согласен?

— Сколько заплатите?

— А сколько нужно?

— Много. Столько, чтобы девчонкам моим на всю жизнь хватило, — грустно усмехнулся Кястас.

— Если много запросишь, буду искать другого, — предупредил я: — Сам понимаешь, желающие найдутся. А ты — хоть так умрешь, хоть — эдак. А своей смертью ты не только своих девчонок спасешь, но и весь город. Подумай… Ну может так случиться, что и жив останешься.

— Вы расскажите вначале, что делать нужно, — тогда и скажу, сколько это стоит, — решил поупорствовать парень.

— Нет, — покачал я головой. — Если узнаешь да откажешься… Тогда, понимаешь ли, твои девочки осиротеют тотчас.

Кястас немного подумал, пошевелил губами, что-то прикидывая, сообщил:

— Если жив останусь — сорок талеров. Худо-бедно, года на три им хватит… Ели не вернусь — тридцать пять…

— Не понял? — вытаращился я на него. — Вроде бы наоборот должно быть?

— Если вернусь, то все равно умирать. Значит, жене надо тратиться на похороны, на мессы. Гробы нынче подорожали. А коли убьют, так ничего не надо.

— Держи, — протянул я парню кошелек. — Тут пятьдесят. Еще двести, если все удастся. Вернешься, похороню за свой счет. А теперь — слушай…

Нужно было пробить добрых двадцать футов между Водяной башней, куда затекала река, и подземным ходом. Кучка стариков-разбойников во главе со слепым Герхардом, вытащенных Жаком из «богадельни», возилась несколько дней, пробивая какие-то каналы и колодцы. Я, объяснив старикам задачу (мои познания в горном деле вызвали смех!), попытался контролировать ход работ, но ничего не получилось. Шурф, который они вели, был до того узкий, что вдвоем туда было не пролезть.