Евгений. Я не хочу ничего знать! Возьми себя в руки! Встань, женись! Заведи семью, чисти зубы, ешь вилкой и ножом! Пусть мир вновь сядет прямо и не горбится! Вот увидишь, нам это удастся. Ты хочешь упустить последнюю возможность!

Артур. Не было никакой возможности. Мы ошиблись, это безнадежно…

Евгений. Стомил прав. Ты пьян, сам не знаешь, что говоришь!

Артур. Да, я пьян, потому что в трезвом состоянии я ошибся. Я напился, чтобы покончить со своей ошибкой. И вы, дядя, тоже дерните.

Евгений. Я? Никогда!.. Самое большее рюмку… (Наливает себе рюмку водки и выпивает залпом.)

Артур. Я напился от трезвости. Разумное опьянение.

Стомил. Не рассказывай нам басни. Ты напился от отчаяния.

Артур. И от отчаяния тоже. От отчаяния, что форма не спасет мир.

Евгений. А что же его спасет?

Артур (встает с колен, торжественно). Идея!

Евгений. Какая?

Артур. Если бы я знал! Но принцип всегда вытекал из идеи. Отец был прав, я только жалкий формалист.

Стомил. Не огорчайся, сын. Ты знаешь, я всегда был снисходительным. Действительно, я достаточно натерпелся из-за твоих затей. К счастью, все прошло (снимает сюртук). Где моя пижама?

Артур (бросается к нему и не дает ему снять сюртук). Встать! К пижаме нет возврата!

Стомил. Как это нет? Ты еще хочешь нас спасать? Я думал, у тебя это уже прошло.

Артур (агрессивно, со свойственной пьяным легкостью перехода в противоположное состояние. Торжествующе). А что? Вы думали, что я так легко поддамся?

Стомил. Ты только что был человеком. И снова хочешь стать апостолом, дьявол?

Артур (отпуская Стомила, напыщенно). Я надел на вас фальшивые эполеты устаревших понятий, и я их с вас срываю! Это та же самая рука. И если вы требуете покаяний, то я уже был перед вами на коленях! В разуме был мой грех и в абстракции, распутной дочери его. Теперь я победил свой разум, помрачив его, я не просто напился, я напился сознательно, хотя хотел мистически. Огненное упоение очистило меня. Поэтому вы должны простить меня, ибо уже чистый стою я перед вами. Я надел на вас одежды, и я их с вас сорвал, ибо это были саваны. Но я не оставлю вас нагими на ветру истории, хотя бы вы и проклинали меня до самых моих внутренностей. Эдик (входит Эдик)! Закрой все двери.

Элеонора. Закрой, Эдик, а то сквозит.

Артур. Следи, чтобы никто не вышел!

Эдик. Будет сделано, господин Артурчик.

Стомил. Это нарушение гражданских свобод!

Артур. Вам еще свобод захотелось? Нельзя быть свободным от жизни, а жизнь — это синтез. Вам бы хотелось заанализировать себя до смерти! К счастью, я здесь.

Евгений. Артур, ты знаешь, что я не поддерживаю Стомила, но не слишком ли далеко ты заходишь? Моя обязанность тебя предостеречь. Кроме того, я за свободу личности.

Артур. А теперь найдем идею.

Стомил (в один голос с Евгением, и Элеонорой). Как ты разговариваешь с отцом!

Евгений. Я умываю руки.

Элеонора. Артур, ложись, я сделаю тебе компресс!

Артур. Никто отсюда не выйдет, пока мы не найдем идею. Эдик, никого не выпускай.

Эдик. Так точно (пауза).

Элеонора. Найдите ему что-нибудь, и пусть утихомирится. Я должна выйти, иначе пирог подгорит.

Евгений. Лучше не противиться… Их двое.

Артур. Что вы предлагаете, дядя?

Евгений. Откуда я знаю… Может быть, бог?

Артур. Не годится. Это уже было.

Евгений. Ты прав. Уже в мое время это не годилось. Я сам воспитывался в век просвещения и точных наук. Бога я предложил только для формы.

Артур. Нам уже не форма нужна, а живая идея.

Евгений. Ну, тогда, может быть, спорт? Я когда-то ездил верхом…

Артур. Все уже тренируются, но это не дает результатов.