Я понял, что он уже готов. Что касается меня, то я еще был в состоянии какое-то время сопротивляться.

— Чудак! Ведь если исчезнет трехмерность, а может быть, и вообще всякая мерность, то она исчезнет, и ее не будет! Как же ты хочешь, чтобы она была там, где ее не будет, и как ты можешь даже говорить, что она будет, если ее не будет. Перестань болтать о какой-то горизонтальности с ее красотой.

— Вот видишь! — героически сопротивлялся Артур. — Ты сам говоришь, что если ее не будет, то ее не будет. Горизонтальность охватит все, потому что кроме нее не будет ничего.

— Но я знаю, я чувствую, что существует что-то и кроме нее! У меня в голове сидят: «вверх» и «вниз», «вправо» и «влево»!

Артур рассмеялся. С ним уже нельзя было разговаривать. Группа женщин шла по краю дороги. На плечах они несли коромысла, отшлифованные, деревянные, похожие на плечи весов. Я вспомнил стройных воинов с пиками, которых мы встретили до этого. Как красиво поднимался прямой высокий лес пик, как красивы вертикальные акценты. Мы никогда уже не сможем их увидеть. Коромысла, параллельные земле, горизонту, всему, зловеще нивелировали пейзаж. Я чувствовал, что у меня опускаются носки.

— Если бы у меня был плоский браунинг, я бы не раздумывая застрелился, — сказал я с горечью.

— Горизонталь… — повторял Артур растроганно. — В вечном споре отвеса и ватерпаса я на стороне последнего. Вертикаль! Что за мерзость! Это слово на шпагате! Поэтому я люблю море! Море олицетворяет идеальную тоску по плоскости! Горы! Это нечто отвратительное! Но еще отвратительнее плоскогорье!

— Артур! — пробовал я его спасти, хотя и чувствовал, что верх черепа прижимается к нёбу. — Остановись! Допустим, что ты прав. Возьмем пример, который должен тебя переубедить: покойник на поверхности и покойник в могиле. В обоих случаях мы имеем дело с прекрасным горизонтальным положением, твой идеал достигнут. Так. Но чтобы перейти от первого положения ко второму, нужен вертикальный вектор, материализованный в лопату могильщика, направленный вертикально, в глину. Итак, вертикаль, Артур, все-таки вертикаль!

Мы мчались теперь через лес, все более наклонный, в нем росли грибы с одними шляпками, без ножек. Артур смеялся, как безумный.

— Вертикаль! — издевался он. — Ты не понимаешь, что нет двух уровней, высшего и низшего, что есть только один прекрасный, абсолютный уровень. Душа, душа, мой мальчик, горизонтальна!

Лес кончился, и Артур вскрикнул от восторга. Перед нами был длинный мост, а на нем стадо длинных такс на маленьких и в довершение искривленных ножках.

— Таксы! Не жирафы! — воскликнул он и упал на колени. — Вперед! На четвереньках! В длину!

Я почувствовал, что мощная сила приказывает мне сделать то же самое. Остатком сознания я констатировал, без всякого удивления, что у меня в позвоночнике горизонт. Последним пространственным взглядом я посмотрел на Артура, который на глазах становился уже только горизонтальной чертой, а потом мы оба превратились в две параллельные линии и понеслись в бесконечность для того, чтобы там пересечься.

Профессор Роберт

Я сразу обратил на него внимание, хотя на приеме у В. встретил много других людей, также мне не знакомых. Может быть, меня поразили его глаза, глубоко посаженные, с выражением какого-то болезненного напряжения, и щеки, такие запавшие, что казалось, лицо его покрывает мягкая и темная растительность, хотя он был тщательно выбрит.