Будь вечно с ним: его сомненья мучат.

         Коснись его движением сестер.

         Но если сны безгрешностью наскучат,

         Сумей зажечь чудовищный костер!

         Ни с кем кивком не обменяйся смело,

         В себе тоску о прошлом усыпи.

         Будь той ему, кем быть я не посмела:

         Его мечты боязнью не сгуби!

         Будь той ему, кем быть я не сумела:

         Люби без мер и до конца люби!

    ‹1909–1910›

Исповедь

         Улыбаясь, милым крошкой звали,

         Для игры сажали на колени…

         Я дрожал от их прикосновений

         И не смел уйти, уже неправый.

         А они упрямца для забавы

         Целовали!

         В их очах я видел океаны,

         В их речах я пенье ночи слышал.

         «Ты поэт у нас! В кого ты вышел?»

         Сколько горечи в таких вопросах!

         Ведь ко мне клонился в темных косах

         Лик Татьяны!

         На заре я приносил букеты,

         У дверей шепча с последней дрожью:

         «Если да, – зачем же мучить ложью?

         Если нет, – зачем же целовали?»

         А они с улыбкою давали

         Мне конфеты.

Очаг мудреца

         Не поэтом он был: в незнакомом

         Не искал позабытых созвучий,

         Без гнева на звезды и тучи

         Наклонялся над греческим томом.

         За окнами жизнь засыпала,

         Уступала забвенью измена,

         За окнами пышная пена

         За фонтаном фонтан рассыпала.

         В тот вечер случилось (ведь – странно,

         Мы не знаем грядущего мига!),

         Что с колен его мудрая книга

         На ковер соскользнула нежданно.

         И комната стала каютой,

         Где душа говорит с тишиною…

         Он плыл, убаюкан волною,

         Окруженный волненьем и смутой.