Глухой удовлетворенно усмехнулся.

А потом, естественно, пришлось избавляться и от костюма. Операция эта была бы излишней, не окажись вы таким дотошным человеком, мистер Мак-Дуглас. Вы ведь умудрились наставить штампов с названием вашей паршивой лавчонки по всей подкладке этой формы, а мы никак не могли рисковать тем, что полиция, раздев труп, тут же явится к вам и начнет задавать вам разные вопросы. Так ведь, мистер Мак-Дуглас? Нет, мы справились с этим делом наилучшим образом: мы содрали с него эту форму, а труп вывезли в Гровер-Парк и оставили там в самом натуральном виде.

И глухой снова улыбнулся.

К своему превеликому огорчению, должен сообщить вам, мистер Мак-Дуглас, что взятая у вас напрокат форма ночного сторожа, несмотря на ее вполне приличный вид, была предана кремации в печи для сжигания мусора и таким образом обратилась в пепел. Но вы и сами понимаете, что это было для нас единственным выходом. Честно говоря, точно так же мы поступим и со всеми остальными вашими костюмами. Очень может быть, что полиция в конце концов доберется до вас, мистер Мак-Дуглас, но мы не будем облегчать ей работу – пусть все идет своим чередом. Дело в том, что когда они в конце концов доберутся до вас, вы, конечно же, сразу и во всех подробностях опишете им мою внешность.

И он опять улыбнулся.

А уверены ли вы, мистер Мак-Дуглас, что ваше описание будет соответствовать действительности? Уверены ли вы, что моя светлая шевелюра дана мне от Бога, и что я не перекрасил ее только для подготовки и проведения этой маленькой, но доходной операции? Уверены ли вы, что я и в самом деле страдаю недостатком слуха; догадываетесь ли, что этот слуховой аппарат нужен мне только для того, чтобы о моих приметах составилось неверное представление? Может быть, всех этих вопросов полиция и не задаст вам, мистер Мак-Дуглас, но неплохо было бы ей постараться самой найти на них ответы, или хотя бы задуматься.

Ей-богу, я предчувствую, что в процессе охоты за мной полицию ждет масса крайне неприятных неожиданностей.

– А вот и мы! – объявил Мак-Дуглас, появляясь из подсобки со свертком в руках. – Ну, как они вам нравятся?

Глухой внимательно оглядел белоснежные наряды мороженщиков.

– Выглядят они очень мило, мистер Мак-Дуглас, – сказал он. – И сколько же я вам должен?

– Расплатитесь сразу за все после окончания съемок, – сказал Мак-Дуглас.

– Благодарю вас, – и глухой улыбнулся самой очаровательной из своих улыбок.

– Я работаю здесь уже двадцать пять лет, – сказал Мак-Дуглас, – но мне еще ни разу не подсунули фальшивого чека, и не было случая, чтобы мне не вернули костюм. А должен сказать вам, что за все эти годы я никогда не сдавал вещь под залог. У меня жесткое правило – за прокат со мной расплачиваются только тогда, когда приходят сдавать взятую вещь. – Он легонько постучал по дереву стойки. – И, несмотря на дурную репутацию района, меня здесь ни разу не ограбили.

– Ох, не зарекайтесь, – сказал с игривой улыбкой глухой, – знаете, как говорится, – лиха беда начало. – И Мак-Дуглас в ответ на эти слова тут же взорвался хохотом. Глухой продолжал смотреть на него с доброжелательным интересом, улыбка тоже не сходила с его лица.

Отсмеявшись, Мак-Дуглас спросил:

– А кто будет режиссером в этом вашем фильме?

– Я и буду режиссером.