Ульнара выгнула светлую бровь, но если гневная тирада Хока её как-то задела, она не показала.

— И чего же ты не понимаешь?

Он едва не рассмеялся. С чего же начать…

— Мне не понятно, почему нужно скрывать причину того, с чего человек праймори.

— А если бы знал?

— Если бы знали, что есть веская причина защищать уродов, возможно, было бы не так душераздирающе наблюдать, как они убивают, пытают и мучают людей.

Сложив перед собой изящные руки, Ульнара смотрела на него странным взглядом. Если бы Хокин не знал лучше, счёл бы это за любовь.

— Тысячи лет назад, самые первые Мемитимы знали эту информацию. — Она вздохнула. — Но, узнав будущее, они иногда пытались изменить его. Они всегда верили, что могут улучшить ситуацию, и не понимали, что перемены могли привести к трагедии. Так растут люди.

Ладно. Хокину хоть и не нравилось это правило, но он его понимал. Ангелы могли бы, как минимум, объяснять это не: «Сделай, потому что я так сказал», а как-то мягче.

— Разве то же самое нельзя сказать об ангелах? — возразил он. — Ребят, вы застряли в средневековье. Все эти правила и законы не меняются, а Мемитимы эволюционируют и развиваются, благодаря человеческим достижениям в области технологий, науки и социальных норм. — Он разочарованно покачал головой. — Вы не понимаете, что с нами делаете? Мы больше не хотим следовать вашим правилам.

Она сложила руки за спиной и начала расхаживать, напоминаю Хокину самого себя.　

— Мы начинаем это понимать. — Она посмотрела на него. — Что Мемитимы хотели бы изменить? — Он округлил глаза. Она серьёзно? Поэтому его вызвали? Обсудить правила, чтобы поднять боевой дух Мемитимов? — Ну? — подтолкнула она.

Хокин встрепенулся и начал загибать пальцы.

— Во-первых, мы бы хотели заниматься сексом. Нам он очень нравится. Во-вторых, нужен доступ к записям о Праймори. Даже если мы не можем знать, почему они особенные, было бы полезно знать их историю. Особенно если мы их первые защитники или если предыдущие не вели заметок. — Ему повезло с Дрейгером, и тем, что Аттикус был так одержим ведением записей, как и сам Хокин. Некоторые же Мемитимы, как Джорни, лишь делают наброски, а кто-то не записывает вообще ничего. — Было бы особенно полезно видеть, сошли ли наши праймори с истинного пути. В-третьих, почему, блин, мы не можем пить маргариту? Это нереальная фигня. В-четвёртых…

— Ладно. — Она подняла руку, прерывая его. — Думаю, хватит.

Войдя в раж, Хок уже не мог остановиться:

— Это ещё не всё, — сказал он резче, чем намеревался. — Но остальное могу предоставить в письменном виде. — И фыркнул. — Вот только вам всегда было по фигу на всё, что мы вам слали. Это вот ещё один пункт. Может вы бы хоть иногда отвечали на наш призыв? Реза ждала у камня призыва целых три дня после отправления вызова, но ответа так и не услышала. Это неприемлемо. Если бы вы вели бизнес в мире людей, обанкротились бы в течение года.

Внезапно, у него онемел язык, а губы сомкнулись. Ульнара улыбнулась.

— Так-то лучше. Когда я сказала, хватит, это и имела в виду. — Она щёлкнула пальцами, и рот Хока пришёл в норму. — Вероятно, ты хотел бы знать, зачем ты здесь?

— Было бы неплохо.