Екатерина Бакулина. Холмы пахнут травами
Солнце садилось в заросли гайякаты, расцвечивая небо кармином и чистым золотом подсвечивая облака. Дорога терялась где-то вдали. Я сняла босоножки, перехватила за тонкие ремешки и пошла босиком, поднимая легкую пыль. Пятки звонко шлепали в тишине. С юга, от Лооли, прилетел ветерок — свежий, прозрачный, такой наверняка должен нести с собой запах моря, соли и подсохшей за день травы…
Где-то протяжно вскрикнула ночная кадза. Вот сейчас досмотрю закат — и домой. Завтра рано вставать, на работу, будильник еще надо поставить и погладить блузку… обленилась я за две недели отпуска. Хотела съездить на море, взаправду, позагорать… но вместо моря проторчала здесь. В линялой майке и клетчатых пижамных штанах, вместо купальника. Всего-то делов — не успела купить билеты, зачем-то тянула до последнего, как обычно. Ну и ладно, теперь-то что? Солнце запуталось в тонких ветвях, никак не сядет. Ну, чего я, собственно, жду? Завтра вставать… Уйти? Передо мной, на дорогу, шагах в двадцати, выскочила большая ушастая мышь. Или не мышь? Не помню, кто они здесь. Села на задние лапы, замерла, принялась разглядывать меня, серьезно шевеля усами. Я попробовала подойти, рассмотреть, но мышь пискнула и скрылась. Уйти? Вдалеке, на дороге, загудел мотор. Какой-то парень на мотоцикле, ехал быстро, чуть пригнувшись к рулю. Обогнал меня, но потом от чего-то затормозил, повернул обратно, подъехал и остановился рядом. Стащил с головы шлем. — Привет, — сказал он. — До города не подбросить? Глаза его улыбались… да нет, я знаю, это лишь показалось мне, так тонко мимику не передашь. — Я уже домой. — Как хочешь, — он пожал плечами. Но не двинулся с места, стоял, смотрел на меня. У него были темные короткие волосы и такие же темные, почти черные глаза. Лицо простое, ничем, кажется, не примечательное, но удивительно тонко проработанное, до мелочей, до легких черточек морщинок, чуть кривоватой улыбки, едва уловимой ямочки на подбородке, нескольких крапинок веснушек на носу. Лицо казалось живым. — Ты торопишься? — спросил он. А вот голос не живой, какой-то механический. Интересно, от чего? Обычно бывает наоборот, многие даже голос оставляют своим, настоящим. Может, он через переводчик? Тороплюсь ли я? — Да нет, не очень. — Хочешь, прогуляемся? Я улыбнулась. — Заведешь меня в кусты, и там ограбишь? — У тебя есть что-нибудь ценное? — спросил он. — Нет, — сказала я. Он развел руками. — Пойдем? Слез с мотоцикла, поставил его у обочины, стянул с рук перчатки и повесил на руль. Почему бы и нет — решила я. Почему бы и нет… Он шел рядом, широко и размашисто, с трудом, кажется, соизмеряя свои шаги с моими, словно не гуляя, а куда-то торопясь. Отчего-то это было приятно. — Как тебя зовут? — спросил он. — Рыська, — сказала я, тихонько фыркнула, имя всегда казалось нелепым, но другого так и не придумала. — А я Химура Кэнсин. — Что-то японское? — Да, вроде того… так, ерунда, не важно. Ветер, задумчиво шурша, гнал по дороге песчинки. — Мне завтра на работу, — сказала я, — рано вставать… — Понятно… мне тоже… — он вздохнул, глядя куда-то вдаль. — Давно играешь? — Давно, — сказала я, — но редко, знаешь, как-то все не до того. |
