— Мне на площадь Павших заскочить надо, — предупредил я Ирину, убирая «Шершень» с пассажирского места за свое сиденье.

— Заезжай, — спокойно ответила та, передала мне сумку с вещами и больше не сказала ничего.

Я приставать с разговорами не стал и тронулся с места. Выехал на Красный проспект, с него свернул на площадь Павших и остановился неподалеку от памятника, у которого взмывала к небу иллюзорная елка. Гимназисты расстарались.

Днем мираж выглядел не слишком эффектно, но с наступлением сумерек обретал глубину и объем. Ночью его сияние можно было увидеть даже из самых отдаленных районов. Смотрелось это зрелище слегка аляповато на фоне заснеженных улиц и серых домов, но «нужна же людям хоть какая-то отдушина»! — так, наверное, подумали в городском совете.

Мне елка не нравилась. И голову при одном только взгляде на нее ломить начинало, и как в анекдоте о фальшивых елочных игрушках — ну вот нет радости, и все тут. Совсем нет. Даже не помню, когда последний раз новогоднее настроение накатывало.

Долго задерживаться на площади не пришлось. Кутавшийся в легкое пальто бармен «Западного полюса» уже дожидался нас у будки охраны с эмблемой в виде увитой колючей проволокой шестерни. Озябший парень подбежал к машине едва ли не вприпрыжку, я выбрался из кабины, отпер заднюю дверцу и указал ему на картонный ящик с двумя десятками пол-литровых бутылок.

— Забирай!

Бармен передал мне оговоренные четыре червонца и подхватил коробку.

— Постой! — встрепенулся я. — Тару когда вернете?

— С кегами привезут, — пообещал парень и потащил пиво к спуску в Кишку.

Я вернулся за руль, взглянул на часы и понял, что завезти Ирину в бар уже не успеваю.

— Слушай, давай еще в «Ширли-Муры» заедем? Тут по дороге.

— Да заезжай куда надо! — ответила девушка, не скрывая недовольства.

Впрочем, если бы мы поехали прямиком в бар, от этого ничего ровным счетом не изменилось бы. Просто настроение такое демонстративно поганое.

К «Ширли-Муры» я подъехал с черного хода. Развернулся, сдал задом к дебаркадеру и заглушил двигатель.

— Пойдешь со мной? — спросил Ирину.

— Нет, — отказалась та, но уже не из вредности; этот клуб она и в самом деле не жаловала.

Я вновь завел двигатель, оставил работать его на холостом ходу и приоткрыл дверцу. Аккуратно, дабы не зацепить боковое зеркало красного «ки-блэйзера», выбрался наружу и поднялся по очищенному от снега бетонному пандусу на дебаркадер.

Звонить не пришлось — знакомый охранник распахнул дверь и спросил:

— Заказ забирать?

— Ага, — кивнул я и достал список. — Начальство можно не звать.

— Одну минуту, — попросил крепыш и скрылся в коридоре. Его напарник с обрезом двустволки на коленях остался сидеть в своем закутке.

Владельцы заведения изо всех сил старались выглядеть респектабельными предпринимателями, но время от времени, как вот с этим ружьем, сбивались на бандитский шик. Это в среде латиноамериканских гангстеров в моде золоченые пистолеты и «калашниковы» с инкрустацией, у нас все куда брутальней. Обрез курковой двустволки — вот наш выбор. Но вооружать им охранника — все же явный перебор.

Вскоре крепыш вернулся, вслед за ним появилась пара подсобных рабочих. Я открыл входную дверь и отступил в сторону, позволяя им вынести на улицу ящики, обтянутые вакуумной пленкой. Немудреные заклинания сохраняли заказанные мной блюда свежими, при подаче на стол их даже не требовалось дополнительно подогревать. Срок действия нанесенных на полиэтиленовую пленку алхимическим маркером рун был недолог, но до полуночи они протянут, а больше и не надо.