И только тогда, когда береговая линия Англии исчезла из поля зрения, Майкл почувствовал себя в полной безопасности — и даже поздравил самого себя. Наиболее опасная часть всего предприятия теперь осталась позади, он был на пути к друзьям в страну, которую всегда считал своей родиной. Какие трудности ему не встретятся, — а он не сомневался, что они непременно будут, когда Джорджина выздоровеет, — все они будут ничто в сравнении с тем, что было. Он начал ощущать, что успешно завершил превосходный ход, такой, который вполне достоин даже шинфайнера. По мере того, как стало о себе заявлять присущее ему радостное возбуждение, он начал для собственного удобства преодолевать комплекс вины, и к тому моменту, когда под крыльями самолета появился Дублин, он уже уверил себя, что его племянница не только не будет недовольна его своеволием, но, наоборот, будет счастлива — и может, даже будет чувствовать себя обязанной ему — от его умного разрешения ее дел.

Когда шасси коснулось земли, он попытался привести ее в сознание настолько, чтобы она смогла выйти из самолета, но к автомобилю, который, к его облегчению, уже ждал, ему пришлось чуть ли не нести ее. Она без всяких возражений расположилась на заднем сиденье, пока он получал багаж, и он совсем не удивился, когда, возвратившись с чемоданами, увидел, что она опять крепко уснула. Он раздумывал, стоит или нет поесть перед долгой дорогой до Керри, однако решил отказаться от этого. Джорджина не выказала никакого интереса к еде, которую предлагали во время полета, и если он будет настолько глупым, что станет настаивать на том, чтобы она съела что-нибудь, она может прийти в полное сознание, что, несомненно, подвергнет опасности исход его предприятия. Поэтому он сел рядом с шофером и приказал ему отъезжать.

Ехать им пришлось несколько часов, и ни разу в пути Джорджина не приходила в сознание на время, достаточное для того, чтобы полюбоваться очаровательным пейзажем и видом множества мелких земельных наделов с крохотными коттеджами, проплывавшими мимо. Не раз Майкл думал разбудить ее, не желая пропустить возможность разделить с ней первый ее взгляд на достопримечательность или на красивую местность, знакомые ей только по названию еще с раннего детства. Однако он предусмотрительно сдерживал такие порывы и довольствовался уверенностью в том, что красивые сами по себе виды, которых она не увидела, и наполовину несравнимы с теми, которыми она будет наслаждаться, когда поживет в графстве Керри.

Так они и пересекли Килдэр и Лэйиш, Тиллерэри и Лмерик, и уже когда спускались сумерки, пересекли границу Керри, там, где вокруг начали подниматься горы за пологими склонами холмов, и соленый запах моря доносился освежающим бризом прямо с Атлантического океана. Они ехали дальше, по прямым безлюдным дорогам, все время выше и выше, пока наконец во тьме не сверкнули огни, и Майкл облегченно вздохнул.

— Приехали, — сказал он шоферу. — Этот свет впереди и есть Орлиная гора.

Джорджина шевельнулась, разбуженная голосом дяди, и попыталась понять, что она делает тут, растянувшись на заднем сиденье автомобиля, но, по целому ряду причин, ее мозг работал еще недостаточно хорошо, чтобы дать на это ответ. Она наморщила лоб, борясь с тревожащими ее мыслями, и незнакомое чувство дурного предзнаменования посылало и посылало сигналы тревоги ее вялому мозгу. Потом ее забеспокоило чувство голода, но как раз в тот момент, как она собиралась попросить дядю дать ей поесть, автомобиль дернулся и остановился, и она услышала мужской голос, приветствовавший Майкла с очаровательно теплым и певучим акцентом. Они обменялись несколькими словами еще до того, как дверцы автомобиля открылись и поток холодного воздуха заставил ее вздрогнуть.

— Быстро, — сказал голос, — давайте проведем ее в дом, пока она не простудилась.

Она почувствовала, что ее поднимает пара сильных нежных рук и крепко держит около ровно бьющегося сердца, пока ее несут в дом, а там вверх на несколько ступенек; все время ее тяжелая головка покоилась на широкой груди незнакомца.