|
И тогда идут на ухищрения, чтобы упростить. Например, Беляковскому могли присвоить псевдоним «Белый» или «Заяц» — чтобы лучше запомнить. Конечно, если бы кто из моих так сделал, я бы голову отвинтил за такие вот… упрощения. Потому что контрразведчик может установить соответствие псевдонима конкретному человеку только как следует ознакомившись с личными делами подозреваемых, а это недопустимо. Но здесь, при работе внутри страны за таким вот упрощенчеством не особо следят, да и работают в двойке люди, которых с ПГУшниками не сравнить. Как говорится — труба пониже, да и дым пожиже. А этот молодец… Соблюдает меры предосторожности…
— И что же мне теперь делать? — спросил я — А что, ты думаешь, что надо что-то делать — генерал повернулся, испытующе посмотрел мне в глаза — Ну… да. — А зачем? — Ну… — я задумался, а и в самом деле, зачем — понимаете… я не могу так это оставить. Я должен узнать, что случилось на самом деле. Должен, понимаете… Я не знаю, как это объяснить… — Знаешь… — после долгого молчания сказал генерал — я тебя знаю не первый год… И с твоим отцом с войны знакомы. Ты… достойный сын, своего отца, знай это. Давай свой фоторобот, попытаюсь разобраться, что к чему. Через пару дней я тебя найду…
Картинки из прошлого Ирак, Багдад. 10 февраля 1963 года
Реактивные истребители-бомбардировщики, поднявшиеся с базы ВВС Хабания в плотном строю шли над Багдадом. В центре города они совершили красивый разворот, и зашли на цель. Четыре маленькие капли отделились от самолетов и понеслись к земле. Еще через несколько секунд громовой разрыв четырех полутонных бомб сотряс израненный город. Министерство вело бой уже два дня. Расположенное в самом центре Багдада, оно не было взято путчистами с наскока и теперь огрызалось автоматным и пулеметным огнем. Узкие улочки не позволяли подвести танки и открыть огонь прямой наводкой, поэтому оно до сих пор держалось. Но самолеты… От самолетов скрыться было невозможно. Три бомбы попали прямо в министерство, четвертая ударила аккурат в гущу верных путчистам солдат Багдадского гарнизона, разметав их тела. Тем не менее, оставшиеся в живых радостными криками и стрельбой в воздух приветствовали бомбежку… Когда три взрыва сотрясли старое здание, премьер-министр Ирака генерал Абдель Керим Касем инстинктивно вжал голову в плечи, ему показалось, что здание сейчас обрушится, похоронив под собой своих защитников. Стены содрогнулись как при землетрясении — но здание устояло, англичане строили на века. Все комнаты и коридоры были забиты поднявшейся при взрыве пылью. Сидеть здесь нельзя. Иначе так и погребут под развалинами. Проверив висевший на плече автомат, Касем выскочил в коридор, где и наткнулся на полковника Хаббаса, своего заместителя еще по тем, армейским временам, одного из тех, кто остался верен генералу до конца. Рваная форма, перепачканная пылью и кровь, то ли своей то ли чужой, безумный взгляд, намертво зажатый в руках автомат… — Что происходит? Хаббас смотрел на своего шефа, не понимая вообще, о чем тот говорит. Контузия… — Что происходит? — встряхнув Хаббаса, крикнул Касем Полковник Хаббас потряс головой, приходя в себя. В глазах наконец то появилось осмысленное выражение… — Плохо… Бои идут второй день, но у наших сторонников не хватает оружия. Им удалось поднять всю армию, где это возможно они применяют танки. Уличные бои идут по всему городу… — Кто у них во главе — спросил Касем, хотя прекрасно знал ответ — Ареф! Еще генерал аль-Бакр! И тот мерзавец, Хуссейн, он в числе тех, кто сейчас нас осаждает! Ареф… Сволочь. |
