– Мне необходимо вас допросить по делу об убийстве дирижера Аркадия Юрьевича Воскресенского и ограблении его квартиры. Я знаю, что вас уже допрашивал по этому делу капитан Храпченко. Но теперь расследование веду я, и мне хотелось бы составить собственное представление обо всех обстоятельствах дела. Этот момент понятен?

– Да, понимаю, – коротко ответил Жабкин.

– Значит, Аркадий Юрьевич приходился вам дядей?

– Да, он брат моей мамы, поэтому у нас разные фамилии.

– И, как родственник, вы часто бывали у него дома?

– В детстве – очень часто. А в последние годы реже. Но, в общем, это был мой второй дом.

– Вы, разумеется, знали, что ваш дядя коллекционирует редкие монеты?

– Конечно, знал. Я видел его коллекцию, знал, где она хранится. Впрочем, тут не было особого секрета: дядя был человеком довольно беспечным, у него не было ни сейфа, ни какого-то специального ящика с хитрым замком. Под коллекцию был отведен один из ящиков письменного стола. Дядя даже не всегда запирал этот ящик.

– Чем вы и пользовались, верно?

– Ах, вам об этом тоже успели сказать… Но это было давно, лет восемь назад. Понимаете, я был молод, сидел без денег… С тех пор подобное уже не повторялось. Та монета, которую у меня нашел капитан Храпченко, просто завалялась с тех пор, я о ней забыл.

– Вам уже не нужно было воровать монеты у дяди, потому что вы открыли собственный промысел – стали спекулировать театральными билетами, верно?

– Почему сразу спекулировать? – возразил Жабкин. – Просто я часто хожу в театр, покупаю билеты, и некоторые оказываются лишними…

– Конечно, если покупать по двадцать штук на лучшие места в партере, какие-то билеты точно окажутся лишними, – усмехнулся Егоров. – Вы же понимаете, Жабкин, что я легко могу вас схватить за руку. Нужно лишь установить слежку и в нужный момент зафиксировать факт продажи билетов по спекулятивной цене…

– Да, я понимаю, вы многое можете, – скривился барышник. – Но зачем вы мне все это говорите?

– Я хочу, чтобы вы не юлили и были со мной откровенны, – объяснил капитан. – Дело очень серьезное. Итак, вы утверждаете, что ваш дядя был беспечен и хранил свою коллекцию в доступном для многих месте. Вы знали, сколько стоит эта коллекция?

– Точной цены, конечно, не знал. Он сам мне никогда об этом не говорил. И не потому, что скрывал эту цену – просто он не придавал ей значения. Он не рассматривал свою коллекцию как способ накопить деньги; нет, древние монеты интересовали его только как редкость, свидетельства старины… Но, конечно, он знал, что его коллекция дорого стоит, что за нее можно получить огромные деньги.

– А вы знали?

– Конечно, я тоже это знал.

– Кроме вас еще кто знал, где хранится коллекция?

– Знали несколько человек, его близкие друзья.

– Вы можете их назвать?

– Конечно. Прежде всего это коллега дяди, дирижер Вячеслав Вернер. Затем художники Зуев и Мутко. Ну, еще Леонтьев, танцор балета – его имя вы должны знать, он знаменит… Были еще несколько человек, имеющих отношение к балету, вообще к танцам, но я их не знаю.

– Сколько всего человек бывали в квартире вашего дяди?

– Немного. Человек семь, не больше.

– А женщины бывали?

– Нет, дядя всю жизнь прожил холостяком, он чурался женщин.

– А кто убирал квартиру?

– Это делал Олег.