До самого вечера он проводил опрос жителей дома, в котором жил Воскресенский, а затем переместился в другой район Москвы, на Садовую, где обитал артист Соколов. И здесь он повторил такой же поквартирный обход. Поскольку дело было уже вечером, дома находились многие. И снова капитану сопутствовал успех: в течение двух часов он нашел сразу трех соседей артиста, которые видели человека, изображенного на фотороботе, – он либо входил в дом, либо выходил из него.

Шел уже десятый час, когда Егоров закончил обход дома, в котором жил Соколов. Настроение у него было приподнятое. Гипотеза о массажисте, как вероятном убийце трех человек, на глазах превращалась в основную версию. Ведь в доме Леонидовой и не нужно было проводить поквартирный обход, показывать им портрет этого человека – капитан и так знал, что массажист бывал в этом доме. Он был у всех троих! Между тем никто из знакомых дирижера и артиста не мог вспомнить, чтобы у этих людей бывал еще и массажист. Люди, бывавшие в этих квартирах, его не помнили – а соседи помнили. Что это означало? Что он приходил, когда дома никого не было, включая хозяев. Теперь нужно было проверить отпечатки пальцев в квартирах Воскресенского и Соколова. Егоров не сомневался в результатах такой проверки. Он знал, что не найдет в этих квартирах отпечатков пальцев массажиста. И это будет означать, что этот человек и здесь старался не оставить следов. А еще это будет означать, что этот человек с властным выражением лица и есть убийца. Дело было за малым – найти этого человека. И Егоров был уверен, что найдет его, причем в самое короткое время.

Глава 18

На следующее утро, уже в восемь часов, Егоров ехал на стадион «Динамо». Он решил действовать по подсказке своего начальника – искать массажиста не в больницах, а на стадионах, при спортивных командах. А с «Динамо» решил начать, во-первых, потому что этот клуб был ближе к его дому, всего четыре остановки на метро, а во-вторых, потому что клуб был родной, милицейский.

На стадионе капитан первым делом отправился к его директору. Как и можно было предвидеть, директор стадиона оказался бывшим спортсменом, известным в прошлом футболистом. Правда, сейчас о его спортивном прошлом напоминали только многочисленные фотографии, развешанные по стенам кабинета, коллекция медалей на специальном стенде и несколько кубков, стоящих в шкафу. Сам директор Сергей Прокофьевич был чрезмерно толст, с обвисшими щеками. Дышал он с присвистом, и было такое впечатление, что он редко покидает удобное кожаное кресло в своем кабинете.

Егорова директор выслушал с большим интересом. Особенно он негодовал в связи с убийством артиста Соколова.

– Как же, как же! – воскликнул Сергей Прокофьевич. – Отлично его знал! Он не раз бывал здесь, в моем кабинете. Отличный был артист и спортом по-настоящему увлекался. Так он, оказывается, был еще и книголюб? Поразительный человек! Обязательно надо поймать того мерзавца, который его убил.

Когда Егоров дал директору фоторобот массажиста, тот повертел портрет в руках, затем покачал головой.

– Нет, – сказал он, – у нас такой не работает. Во всяком случае, ни в футбольных командах – а их у нас четыре, – ни у хоккеистов. И у саблистов нет, и у легкоатлетов. Может быть, у штангистов следует поискать, я их кадры хуже знаю…

– Вы в этом твердо уверены? – засомневался капитан.

– Ты, капитан, – как тебя, Егоров? – ты учти, Егоров, что у меня отличная память на лица.