Внезапно Дмитрий понял, чем плохи внутриведомственные романы, даже потенциальные. Слишком уж все близко и на виду. И наверное, Шабалин ничего такого не думал, просто искренне беспокоился об Ольге и хотел как лучше. И наверное, у самого Дмитрия не было никакого права ревновать, особенно к такой мелочи. И вообще ревновать. А все же…

Внезапно Дмитрий стал противен сам себе. Какое тут «все же? Ревнивый дурак и только, да еще, хуже того, безосновательно ревнивый. Даже о деле забыл! Он резко отвернулся, подтащил к подозрительному углу стул. Встал на него, присмотрелся и кивнул:

– Сергей Александрович, не снимали пальцы с этого лоскута, который держится на липкой ленте? Чую я, за ним найдется что-нибудь интересное.

Дожидаясь, пока эксперт осторожно водит кисточкой, он размышлял, пытаясь подхватить мысль, с которой совершенно непрофессионально сбила дорогая Оленька. О чем он думал? Да, Шабалин навел на мысль о кино. Фильмы сбывать сложнее, чем фотографии, но можно продавать их в салонах, для желающих.

Вот оно.

Порнография – это способ прожить сексуальный акт, которого не было. Сублимация. Это просто. Базовый инстинкт. А что делает маньяк? Ведь не начинает он сразу с убийств? Что-то есть и до того, какой-то интерес к вот такому? А к какому такому? Фильмы ужасов? Расчлененка? Та же порнография, только жестче? Да, возможно. Мистика? Нет, в этом не было настоящего чувства, я уверен, только знания. Все остальное – возможно.

«Где советский гражданин может сублимировать жестокое убийство с изнасилованием? Как?»

– Готово, Дмитрий Владимирович. Липкая лента – замечательная штучка, все пальчики на ней как отлитые.

Дмитрий снова взгромоздился на стул, натянул перчатки и осторожно отлепил уголок. За обоями лежала тонкая зеленая тетрадь, самая обычная, школьная, в линеечку.

Открыв ее, Дмитрий хмыкнул.

– Попался.

Страницы усеивали числа и буквенные коды, разбитые по датам.

«Время, место, количество, цена? С учетом Игоря расшифровать будет легко. Превосходно».

– Телефонная книжка, – Михаил помахал тонкой книжицей в черном переплете. – И по виду подруг у нашего торговца действительно столько, что Игорь обзавидуется.

– Ему и обзванивать, – безжалостно резюмировал Дмитрий, спрыгивая со стула. – Пусть завидует. Добавляй в вещдоки. Что с ванной?

– Оборудование для проявки использовали совсем недавно и толком не почистили, – ответила Ольга. – Негативы оставили там же, россыпью, прямо в одной из ванночек.

Аккуратность и точность в число достоинств Вахтанга явно не входили. Ум, кажется, тоже. Оказалось, что деньги он хранил прямо в квартире, пряча в нише, спрятанной за настенным ковром. Под бдительным и несколько завистливым взглядом понятой разномастные бумажки были пересчитаны и опечатаны. Получалось почти три тысячи рублей.

«Прибыльное занятие, даже если учесть, что занимался он этим только во время знакомства с Зоей».

Дмитрий повернулся к Шабалину, хотя Ольга стояла ближе.

– Проверьте, пожалуйста, все негативы – есть ли признаки того, что снимали разные люди?

В деле для полного счета не хватало только рабочей камеры, но у Дмитрия было поганое ощущение, что именно она горела в том костре непонятно где в промке. Даже если от нее что-то осталось, обшарить огромную территорию было невозможно. Но закрыть Вахтанга получалось и без нее.

– Скажите, – обратился он к понятой, доставая из кармана фотографию Зои, – а вот эта девушка к Вахтангу приходила, вы не видели?

– Эта? – Женщина присмотрелась и закивала. – Темненькая, я так и запомнила. Сейчас-то все под блондинок красятся, а эта простая такая и одевалась не как эти прочие, просто, и всегда с сумкой на боку.