Она весело махнула, чтобы их пропустили.

Хэлуда Солт. Что-то холодное пробежало у Бэна по загривку, когда он открыл и распечатал записку. Её содержимое было довольно невинным:

Раввот Ладрадун, у меня есть пара вопросов касательно ваших наблюдений на пожаре в пансионе и пожаре в Доме Джосарик. Я была бы рада, если бы вы связались со мной по возвращении, когда будет удобно. Губернатор попросил меня позаботиться об этих делах, и я буду у вас в неоплатном долгу, если вы поможете мне успокоить губернатора.

«Что ж!» ‑ довольно подумал он. Маг, которая не думала, что её заклинания покажут всё, что ей нужно знать — по его мнению это было необычным. Она также открыла ему возможность, шанс повести её расследование по ложному следу.

Наполовину отвлечённый своими планами, Бэн сопроводил караван на склад и наблюдал за ними, пока это ему не наскучило. Он бросил ключ бригадиру, приказав запереть здание и вернуть ключ на следующий день, затем поехал домой. Была ещё только середина утра; довольно пусты были не только улицы — его мать сейчас будет в храме, предоставив ему редкую возможность побыть одному.

Добравшись до Дома Ладрадун, он позаботился о своём коне, проклиная нежелание его матери задерживать на Водный День хотя бы одного слугу. В доме было темно и тихо. Моррачэйн никогда не оставляла гореть даже одну лампу, когда в доме никого не было. Бэн остановился на кухне, чтобы набрать в миску углей, чтобы зажечь лампы в своём кабинете и огонь в печке.

Не смотря на всю его осторожность, освещая дорогу лишь скудным оранжевом светом углей он ударился о стол в коридоре. Он выругался: край стола впился ему в бедро, пронзив ногу болью.

Ответом на его ругательство стали тихий шорох и стук.

‑ Кто здесь? ‑ позвал он.

Тишина. Бэн тихо вошёл в главную гостиную и зажёг лампу своими угольками, затем снял с подставки над холодным камином меч своего деда. Держа в одной руке меч, в другой — лампу, выдыхая облачка пара в промозглый воздух, он прошёл по коридору к своему кабинету, легко ступая, чтобы не скрипнула ни одна половица.

Его кабинет был пуст, хотя он был уверен, что звук донёсся отсюда. Он пошёл обыскивать остальные комнаты, выходившие в коридор, но ничего не нашёл. Всё ещё беспокоясь — он знал, что стучали не мыши, — Бэн обыскал дом, проверил их шкатулки с украшениями и тайники с деньгами Моррачэйн, которые та считала тайными. Всё было на месте. Он никого не нашёл.

Его сердце всё ещё билось учащённо, когда он положил меч на место и вернулся в свой кабинет с одной лишь лампой. Внутри он открыл ставни, затопил печь, и огляделся. На его столе был сложенный лист бумаги, идентичный тому, что был в одном из карманов его тулупа. На наружной стороне записки он увидел примечание, написанное рукой его матери:

Что это? Почему эта женщина хочет с тобой говорить?

Бэн развернул бумагу. Записка была той же — вежливой и деловитой — что и та, которую ему дала сержант. Он позволил ей закрыться и осмотрел свои полки и стол. Его мать уже была здесь, это он знал; она всегда так поступала, когда он уезжал. Она называла это «уборкой». Он называл это сованием носа в его переписку, наброски и книги, чтобы удостовериться, что он не пытается от неё сбежать. Это было оскорблением, к которому он притерпелся, но он начал уставать от этого — и уставать от неё.

Свои полки с напоминаниями он проверил последними. По крайней мере их она никогда не трогала. Говорила, что они отвратительны, и что она не хочет марать об них руки, но Бэн-то знал, почему она их оставляла в покое. Они её пугали. Это ему нравилось.

Он улыбнулся, вспоминая её страх, пока улыбка не застыла у него на губах. По крайней мере три предмета были сдвинуты.