Ах, снова магия, прелестно-прелестно. Я взяла камешек — пальцы закололо, будто током. Сунула его в карман.

— Чтобы это сделать, мне понадобится все, что ты знаешь. И никаких недомолвок, Грианна!

— Значит, ты согласна? — Поука выгнула шею и взглянула на меня сверху вниз, в глазах на миг блеснул странный желтый огонь.

— А что я только что сказала? — Я подняла бровь, но Грианна продолжала выжидательно молчать, и я вздохнула. — Да, я согласна.

Поука довольно улыбнулась.

— Вот и славно, — буркнула я. — Наконец-то твоя душенька довольна, теперь можешь и поговорить.

— Очень хорошо, дитя мое. Трое лондонских ворот не открывали, однако одни из них недавно подверглись магическому взлому, это сделал смертный из здешних мест. Пока что моей королеве не удалось установить, где находится якорь врат, неизвестно даже, здесь он или на ее территории.

Я нахмурилась:

— Что такое якорь?

— По традиции, врата отворяются в местах, отмеченных особым сочетанием чар воды, земли и воздуха, так их легче находить и охранять, и такое сочетание чар называется якорем. — Мне показалось, будто она прижала заостренные уши. — Якорь этих врат — магия крови.

— То есть?..

— Эти врата может открыть любой, кто контролирует кровь, будь то здесь или на Зачарованных Землях.

— То есть их якорь — это не место, а кто-то живой?

— Ты почти угадала, дитя мое. Якорь — это двое, две створки врат. С этой стороны — смертный, состоящий в тесной кровной связи с кем-то из свиты моей королевы.

— Какая еще кровная связь?!

— С этой стороны — отец или мать, со стороны Зачарованных Земель — дитя.

— Смертный отец или смертная мать с нашей стороны, — проговорила я, складывая в уме два и два. — Что ты имеешь в виду — с вашей стороны должен быть похищенный ребенок, так?

Грианна аж побелела от возмущения:

— Моя королева никогда не допустит, чтобы в ее свите оказалось похищенное дитя! Это нарушило бы договор, который смертная королева Виктория заключила со всеми королевами Зачарованных Земель при рождении своего первого ребенка!

Я не знала точно, сколько в Зачарованных Землях королев; я несколько раз интересовалась об этом у Грианны, но в ответ на настойчивые расспросы получала только «более двадцати» или «сколько пожелает магия». Именно так она всегда отвечала мне, когда чего-то не знала или не хотела говорить.

— Королева Виктория умерла больше ста лет назад, — сообщила я без всякого выражения.

Возмущение сменилось озадаченностью.

— На английском престоле по-прежнему сидит королева, а не король, если не ошибаюсь?

— Да, королева Елизавета. Вторая.

— Тогда договор будет перезаключен, когда она родит первого ребенка, — отмахнулась Грианна. — Эта традиция восходит к Боудикке.

— Ладно, не важно. А если дитя не похищено, тогда как?

— Тогда это драгоценный дар, поднесенный моей королеве во времена великих горестей, — тихо произнесла Грианна.

Ясно. Интересно, однако, кто переживал времена великих горестей — королева или та несчастная смертная женщина, которую заставили отдать своего ребенка в дар. Впрочем, таких наверняка было мало, что сразу сужало область поиска.

— Ну и кто мать? — спросила я.