На унылом пейзаже на дальней стене был закат. Для чего бы ни делали эту роспись, ни один колдун не потерпел бы искаженного изображения мира, от этого и магия искажается. Значит, если посмотреть вдоль этой стены направо, там и будет север…

— По правде говоря, мне приносили жертвы и после Средних веков, — педантично уточнил Граф. — Но сейчас не время это обсуждать. Что это вы делаете, дорогая?

Я сунула нож под мышку, расстегнула рюкзак и сунула туда руку.

— Проверяю, не купила ли моя подруга по дороге сюда пузырек святой воды.

— Нет, не купила, — с довольным видом заявил демон. — Какое упущение!

Я пошарила в рюкзаке. Так и есть, не купила, но мне было нужно кое-что другое. Пальцы сомкнулись на бумажном кульке с какими-то пластилиновыми комками и на большом надутом пакете с чем-то вроде ватных шариков — это и были чары, о которых говорила Грейс. Больше в рюкзаке ничего не было, кроме бутылки газировки и всяких медицинских принадлежностей, — придется довольствоваться этим.

Граф потыкал одурманенного Малика носком темно-синего мокасина и покивал, затем зашагал к Дарию. Он оглядел его со всех сторон, словно товар перед покупкой, потом взялся за молнию черного кожаного плаща.

— Руки убери! — зарычала Бабочка.

Граф тоже зарычал — пасть широко разинулась, в ней разверзлась черная бездна, глубокая, беспредельная, в которую все падаешь, падаешь, кричишь, боишься, горишь, тебя пожирает пламя и тьма, и всему этому нет конца…

…После чего мы снова оказались в сводчатой комнате, мерцали свечи, со лба у меня лился пот, джинсы позорно намокли, а цветочный аромат духов Грейс разгонял вонь серной гари.

Бабочка стояла на четвереньках, ее неудержимо рвало.

На миг мне показалось, что я сейчас составлю ей компанию, но тут пальцы судорожно сжались на мягких ватных чарах, я переглотнула — горло болело так, словно я и вправду визжала десять тысяч лет…

Граф между тем осуществил задуманное — расстегнул на Дарий плащ. Внимательно поглядел и переместился к Бобби, который стоял рядом с телом Розы. Провел ладонью по голове Бобби, взялся за хвостик, взвесил на руке. Нагнулся, поцеловал Розу в оскал, выпрямился, с задумчивым видом постучал ногтем по золотому медальону у нее между грудей.

Я ухватила пригоршню ватных шариков — «Шокеры-телохранители. Враг не пройдет!» — и швырнула в него, силой воли послав по нужной траектории. Пожалуйста, пусть подействует, взмолилась я, глядя, как чары напустились на него роем разъяренных пчел. Большая часть попала в противоположную стену и там прилипла, но некоторые зажужжали вокруг его головы, испуская тонкие нити, блескучие, как стекловата. Граф небрежно отмахнулся, и они прилипли к стене вместе с остальными.

Граф повернул голову и посмотрел на меня — с веселым недоумением.

Сердце у меня заколотилось, рука взялась за пластилиновые комочки — залипательные чары. Я вытащила их, побросала рюкзак и нож и запустила чарами в Графа. Несколько шариков попало в алтарь и расплющилось, словно жевательная резинка, а один ударил Бобби в щеку и рассыпался облаком белого порошка. Я поморщилась — такая доза вырубит Бобби часов на восемь, если, конечно, он еще жив и есть кого вырубать. Оставшиеся шарики бесполезно ударились в стену позади Графа.

— Женевьева, неужели вы всерьез полагаете, будто это жалкое чародейство способно на меня повлиять? — Граф сокрушенно вздохнул и посмотрел на стену у себя за спиной. — Да и меткость ваша, признаться, оставляет желать лучшего.

Плечи у меня покорно опустились.

Он был совершенно прав — это были простенькие дешевые чары, которые кто угодно может купить на ведьмином базаре. Все равно я больше ничего не могла придумать. А если бы мой план удался, кого-нибудь удалось бы спасти.