Люди устыдились и вернули Антошку домой. И все пошло на лад. Встретившись, супруги обнялись, вычистили друг другу уши и зажили лучше прежнего.

Их семейное счастье омрачал только один момент.

Пять крысят вышли в отца, с черными капюшончиками, толстенькие и упругие, как мячики, а шестой удался в маму, с серым капюшоном, худенький и хромой. То есть, совсем хромой — правую заднюю лапу не мог даже приподнять, ходить не умел и заваливался на бок.

Анфису это беспокоило. Крысы ведь по сути бандиты, жизнь у них непростая — и по крысиным законам, суровым, как во всякой банде, такого беднягу полагалось бы съесть. Только есть его лабораторной интеллигентной крысе, которая подвальных ворюг в глаза не видала, вероятно, было жаль: еды на всех хватало, места много. И Анфиса не обижала калеку; видимо, решила поглядеть, что будет дальше.

А Шестой, видимо, решил, что настоящий крыс не может себя уважать, если не изменит положения вещей. Он был маленький — но вполне настоящий, уважать себя ему хотелось.

Как только он немножко подрос и покрылся первой шерсткой — так сразу принялся исследовать клетку вдоль и поперек. Шестому было труднее, чем братцам и сестрицам, которые лазали и бегали быстро и ловко, он ползал на трех лапах и уставал — но в конце концов бедный калека нашел, что искал.

Колесо — беговую дорожку.

Как только Шестой понял, в чем с колесом дело и как им пользоваться, так сразу принялся приводить себя в боевую крысиную форму. Кто ему объяснил, что лапка начнет двигаться, если ее упражнять — непонятно. Наверное, он сам догадался.

Шестой бегал целыми днями. Сначала, правда, больше падал с колеса, чем бегал, но мало-помалу он научился держаться на больной лапке — а потом лапка начала понемногу сгибаться. Шестой упражнялся, как олимпийский спортсмен перед состязанием, сила воли у него оказалась совершенно героическая — и через месяц, длинный-длинный для крысы, он, наконец, научился бегать так же быстро, как его здоровая родня.

Настоящий крысиный герой.

Шестой, отважный крыс, потом жил у меня в рукаве и в фанерном домике на подоконнике. Бегал шустро, любил холодный сладкий чай из блюдца и закусить колбасой, ничего не боялся. Мы здорово дружили, он меня узнавал, как пес — и садился на корточки, вверх смотрел. Едешь, бывало, с ним в метро — он полюбопытствует, что снаружи делается, и высунет мордочку оглядеться. И сразу много всяких слов вокруг говорится: «Ой, мышка!» и «Фу, гадость!» — сразу понятно, кому крысы нравятся, а кому — нет.

Я понимаю, почему люди крыс боятся и не любят. Крысы — отважные разбойники, в любую щель проберутся, воруют, в крысиной шайке порядки жестокие и злые, как в мафии. Хвосты у них длинные и голые, покрытые чешуйками и редкой щетинкой, а зубы страшно острые — могут что угодно прогрызть. Шарят по подвалам и помойкам, подозрительно себя ведут. Но если простить им образ жизни, то все-таки крысы — и умные, и храбрые, и веселые звери. Не каждый будет так за себя бороться, я бы сказал…

Собачье хобби

У собак бывают забавные слабости))

По национальности она была немецкая овчарка, и имя у нее тоже было немецкое — Магда.

Немецкие овчарки — мои любимые собаки. Многие пожилые люди их не любят, даже боятся, говорят, что на войне такие псы служили нашим врагам — но, по-моему, это несправедливо. Война — дело сложное и тяжелое, тут не всякий человек разберется, где правые, где виноватые; собакам еще тяжелее. А немецкие овчарки — они очень дисциплинированные, служат отважно и преданно, а хозяев своих любят изо всех сил, даже если хозяева оказываются мерзавцами. Собаки не виноваты, что их обманывали.

Магдиных прабабушку и прадедушку наши бойцы взяли в плен — постепенно прабабушка с прадедушкой привыкли и перешли на нашу сторону.