Отпустив Джереми, она увидела, что через поле к ним бежит Мэри-Энн. На долю секунды Кейтлин решила, будто мама разозлилась, что они с Джереми обнимаются у всех на виду, но когда Мэри-Энн подбежала ближе, она разглядела на ее лице странное, напряженное и даже тревожное выражение. Такое же, как когда она обнаружила, что Тейлор покончил с собой, вспомнила Кейтлин.
Запыхавшаяся Мэри-Энн подбежала к Кейтлин, схватила ее за руку и потянула за собой.
– В чем дело? – воскликнула Кейтлин. – Что случилось?
Мэри-Энн отдышалась и посмотрела в глаза дочери.
– Джулия… сбежала из больницы!.. Она… пропала.
Последние сутки она помнила смутно. Джулия понятия не имела, как далеко заехала, но это было и неважно. Достаточно было знать, что она уехала прочь от тайн и козней Бэкон Хайтс – туда, где ее никто не найдет. Она оставила все это позади, сбив их всех со следа – даже врачей, медсестер и копов. Они умны, не поспоришь, но ведь ей все равно удалось воплотить свой план в совершенстве. Она ни за что бы не осталась в психушке – в конце концов, должны же быть пределы тому, на что она готова пойти ради Паркер.
Джулию ни капельки не мучила совесть из-за того, что она наврала сотрудникам больницы. Она поступила правильно, сказав врачам, полицейским и адвокатам, что больна, и позволив им развести суету вокруг ее редкого и крайне серьезного диссоциативного расстройства личности. В конце концов, сбежать из психбольницы куда проще, чем из тюрьмы. А как еще ей было от них отделаться? Соврать, что Паркер – плод ее воображения, было единственным выходом. Она сделала это ради них обеих – ради себя и Паркер. Но Джулия-то знала правду: Паркер не менее реальна, чем она сама. И это Паркер совершила все эти преступления. Не она.
Именно Паркер и придумала этот план, еще до того, как Джулия сдалась полиции. Джулия нашла подругу в лесу, куда та убежала с вечеринки. Паркер взяла ее за плечи и сказала:
– Все будет хорошо. У нас обеих. У меня есть идея. Надо использовать Филдера.
– Филдера? – нахмурилась Джулия. – Я думала, ты его ненавидишь.
Тут Паркер и раскололась. Оказывается, она снова стала ходить к Филдеру – как к психологу и в каком-то смысле как к другу (правда, при этих словах она опустила глаза). Она сказала Джулии, что подружилась с ним, а он, кажется, трепетно относился к ней из-за того, что случилось с его матерью.
– Он придет навестить тебя в больнице, обещаю, – сказала Паркер. – А потом… – она перешла на шепот.
Джулия колебалась, но решила поверить Паркер на слово. И вот она явилась в полицию. Позволила отвезти себя в больницу, связать, накачать успокоительными. Но они сразу пообещали, что попытаются связаться с Филдером. Наконец он приехал: напуганный и раскрасневшийся, волосы торчат во все стороны, рубашка выбилась из брюк. Он выслушал ее. Она рассказала ему ту же байку – о том, что Паркер на самом деле не существует. Филдер кивал со слезами на глазах.
– Я хочу вылечиться, – настаивала Джулия. Филдер накрыл ее руки своими.
– Я тоже этого хочу.
А когда он отвернулся, чтобы взять пальто, она сдернула с его пиджака пропуск посетителя. Он ничего не заметил и ушел, грустно улыбнувшись ей и пообещав снова прийти на следующей неделе. Двадцать минут спустя, убедившись, что он ушел, а на смену заступила другая медсестра (Джулия была новенькой в больнице, и большинство медсестер ее еще не узнавали), она переоделась, приколола к рубашке пропуск (к счастью, на нем было написано просто «Э. Филдер», так что она могла бы сойти за Элизабет или Эльзу) и вышла из здания. Вот и все.
Жалела ли она, что использовала Филдера? Не очень. |