– И как бы ты за это взялась? – спросила Ава, опустив глаза. – Ну… если бы решила его убить?

И они принялись планировать – просто ради развлечения. Придумали орудие убийства – цианид, как в старом фильме. Но они, конечно, не собирались исполнить этот план.

Но потом им пришло в голову кое-что, что можно сделать на самом деле – поиздеваться над Ноланом. Подмешать ему в пиво его любимый оксиконтин, а когда он вырубится, написать маркером всякие гадости у него на лице и потом слить фото в интернет. Выставить его идиотом – так же, как он поступил с ними.

В какой-то момент Нолан посмотрел в сторону девушек, подняв бровь. Он обвел их взглядом, а потом закатил глаза и снова повернулся к своей группе. Очевидно, он считал, что волноваться ему не о чем.

Но в том-то все и дело: волноваться стоило. Потому что неделю спустя Нолан умер – отравился цианидом. Именно так, как планировали его одноклассницы.

После смерти Нолана девушки принялись звонить друг другу, переговариваясь паническим шепотом. Что случилось? Они ведь всего лишь подсунули ему одну таблетку окси и написали всякую ерунду у него на лице. Каким образом в его организм попал цианид? Мы здесь ни при чем, говорили они друг другу. Мы хорошие девочки, все до единой. Мы не убийцы.

Но невозможно было удержаться от мысли: неужели кто-то подслушал их тогда в классе и решил воспользоваться их планом? Кто-то, кто тоже ненавидел Нолана? Это и впрямь было идеальным преступлением: Нолан мертв, а подозрение падает на них.

Сперва девушки подумали на мистера Грейнджера. Может, они не заметили, как тот внимательно следил за ними в классе в тот день? Но когда самого мистера Грейнджера нашли мертвым, эта версия развалилась. Убийцей был кто-то другой.

Но как далеко готов зайти этот другой? Что насчет остальных имен из их списка?

И что если следующей станет одна из них?

Будто подчинившись ее мысленному зову, на парковке показался родительский седан. В животе у Мак екнуло. Утром ее подвезла Ава, но после звонка из полиции родители настояли, что заберут ее сами. Мак боялась и представить, как ее семья восприняла новость о том, что она вломилась в дом учителя, которого убили прошлой ночью – закололи его же кухонным ножом. Она, Маккензи Райт, первая виолончель школьного оркестра, подозревается в убийстве!

– С тобой все в порядке? – сквозь всхлипы спросила миссис Райт, уткнувшись в плечо дочери.

– Вроде да, – ответила Мак.

Отец тоже выскочил из машины.

– Мы примчались, как только смогли. Что случилось? Полиция говорит, ты залезла в чей-то дом? И там произошло убийство? Да во что превращается этот город?

Мак глубоко вздохнула и произнесла текст, который репетировала последние пять минут.

– Это все одно большое недоразумение, – медленно проговорила она – Мы с друзьями думали, что кое-что знаем о смерти Нолана Хотчкисса. Потому и пришли в полицию. Но потом… в общем, потом все как-то запуталось.

Отец нахмурился.

– Так это правда или нет: ты действительно залезла в дом учителя?

Мак судорожно сглотнула. Именно этой части она боялась больше всего.

– Мы думали, он дома. Дверь была открыта. У нас были к нему кое-какие вопросы по поводу смерти Нолана.

Мак опустила глаза. Родители были в курсе, кто такой Нолан Хотчкисс, еще до его смерти: этого парня знал весь город. Семья Хотчкисс была богатой и влиятельной, даже по меркам гламурного и идеального мира Бэкон Хайтс.