|
А театр «Орион» и сейчас сверкает огнями, как прежде. У друга – сыну шесть лет. В отделении бумажника, где сезонка, всегда лежали три его фо-токарточки. Хокуто играет с барашком в зоопарке Маруяма. Хокуто, наряженный к детскому празднику. И Хокуто верхом на ракете в парке аттракционов. Я разглядываю фотографии и от-даю другу. Мы пьем пиво и закусываем мороженой рыбой, холодной как лед. – Как там Р поживает? – спрашивает он. – Встретились недавно на улице. Случайно. С женой развелся, спутался с какой-то девчон-кой. – А Q? – Работает в рекламной компании. Пишет какие-то жуткие тексты. – Понятно. И так далее, и тому подобное. Расплатившись по счету, мы выходим на улицу. Снег все идет. – В Кобэ давно был? – интересуюсь я. – Давно. – Он качает головой. – Далеко очень. А ты? – Тоже давно не ездил. Да что-то и не тянет. – М-м. – Наверное, здорово там все изменилось. – М-м. Минут десять мы бродим по улицам. Тем для разговора больше нет. Я иду к себе в гости-ницу, он возвращается в свою малогабаритную трехкомнатную квартиру. – Ну будь здоров! – И ты тоже. Щелкает переключатель. Мы расходимся в разные стороны, чтобы дальше снова идти каж-дый своей дорогой. Наступит завтра, и мы, в полутысяче километров друг от друга, будем про-должать бесцельную борьбу со скукой, которая у каждого тоже своя. В гостинице я включил телевизор. По местному каналу шла какая-то информационная пе-редача. Не снимая обуви, я завалился поверх покрывала на кровать и, запивая холодным пивом сэндвич с копченой семгой, который попросил принести в номер, рассеянно уставился на экран. Середину кадра занимает одинокая фигура молодой женщины в темно-синем платье. Ка-мера снимает женщину по пояс и, словно хищный зверь в ожидании добычи, плотоядно смотрит на нее застывшим стеклянным глазом. Без смены ракурса, не приближая и не отдаляя объект. Совсем как в старых фильмах nouvelle-vague . – Я работаю в информационном отделе мэрии города Р., – начинает женщина с легким ме-стным выговором. Голос дрожит от волнения. – Наш городок небольшой – всего семь с полови-ной тысяч жителей. Особо ничем не знаменит, поэтому очень может быть, что вы о нем ничего не знаете. «К сожалению», – отмечаю я. – Основное занятие наших жителей – сельское хозяйство и молочное животноводство. Главный продукт – конечно, рис, но в последнее время, с сокращением посевных площадей, идет быстрый переход на зерновые и овошеводство в окрестностях города. На окраине имеется животноводческое хозяйство: порядка двухсот коров, сотня лошадей и столько же овец-мериносов. Сейчас эта отрасль у нас хорошо развивается, и через три года поголовье, возможно, удвоится. Не красавица. Лет двадцати пяти, очки в металлической оправе с сильными диоптриями, на лице – застывшая улыбка, чем-то напоминающая мне сломанный холодильник. И все же она классная девчонка. Камера nouvelle-vague показывает ее в самом выгодном свете, подчеркивая наиболее привлекательные черты. «Дали бы каждому минут по десять, чтобы сказать что-нибудь перед телекамерой, – думаю я. – Может, тогда мир стал бы куда лучше». – Где-то в начале 90-х годов XIX века в реке Р., что протекает недалеко от городка, нашли золотой песок. Началась золотая лихорадка. Но скоро кончилась, вместе с песком. Теперь о том времени напоминают лишь несколько полуразвалившихся хижин и проложенные через горы узкие дороги. Я запихиваю в себя последний кусок сэндвича, залпом допиваю пиво. – Город… кхе… не так давно население города превышало десять тысяч человек, но в по-следнее время наблюдается быстрый отток людей из деревни, молодежь перебирается в большие города. Вот такая проблема. |
