Если бы я была в баре, а не на работе, я точно бы ему все высказала о его шовинистских наклонностях, но я должна оставаться профессионалом. Я не могу позволить ему увидеть, что он меня безумно раздражает и действует на нервы.

– Я уже сказала тебе, что на работе правилами казино не разрешается пить, – жестко отвечаю я.

Я намеренно избегаю произносить фразу «Мне не разрешено пить на работе», не хочу, чтобы он подумал, будто мной кто то может командовать.

– Единственное веселье в жизни – это нарушение правил. – Он улыбается безумно сексуальной улыбкой. – Жизнь коротка.

– Ты нарушаешь правила и находишь это забавным?

– Ах, – звук зависает между нами. – Ты не рискуешь?

– О, я рискую. Мне просто не нужно нарушать правила, чтобы повеселиться.

– Сказала она, как истинный последователь правил. Так рискни, Синди Форрестер? – бросает он насмешливо вызов.

Черт побери. Вот он и произнес. У меня такое впечатление, что он знает гораздо больше обо мне, нежели я о нем. Он точно знает на какие кнопки нажать. Я никогда не отказываюсь от вызова, особенно когда он исходит от кого то, кто мне нравится. Черт побери. Я не хочу сказать, что он мне нравится, но… он мне нравится. Мне все равно, что он обо мне думает. Я просто хочу, чтобы он ушел.

– Если я выпью, ты уйдешь? – Спрашиваю я.

Он пожимает плечами и смотрит на меня с кривой усмешкой.

– Либо ты хочешь доказать, что ты не овца, слепо выполняющая приказы, либо…

Значит, либо… Мне не хочется, чтобы он думал, что манипулируя мной, может заставить меня сделать то, что я не хочу, но коктейль выглядит очень привлекательным на барной стойке. И попросив его уйти, я не могу развернуться и уйти сама, пока он не покинет заведение, может мне стоит рискнуть и довести дело до конца. Со вздохом я протягиваю руку и беру бокал.

– Один глоток, и ты уходишь, – тупо повторяю я.

Он игнорирует мое заявление, чокаясь своим стаканом о мой.

– Nostrovia.

Он опрокидывает свой стакан, не отрывая взгляда от меня. И моя интуиция подсказывает мне, что это совсем плохая идея, но я подношу бокал ко рту.

– Nostrovia,  – эхом отзываюсь я и делаю большой глоток. Черт возьми, джин с тоником никогда не был таким вкусным. Ставлю свой бокал обратно на стойку.

– Ты знаешь русский? – спрашивает он, приподняв бровь.

Я готова солгать, но это окажется самая короткая ложь в мире, если я сделаю вид, что говорю на языке, которого не знаю. Не то чтобы это имело хоть малейшее значение, мне не важно, что он подумает обо мне.

Но я отрицательно качаю головой.

– Нет. Это единственное слово, которое я знаю. Оно означает «ура», да?

– Оно означает «За твое здоровье» и обычно его говорят, как тост.

Я напоминаю, что должна быть с ним профессиональной, а не болтать о тостах. Поэтому расправляю плечи, сохранив бесстрастное выражение на лице, допиваю свой коктейль. Затем со стуком ставлю бокал на стойку.

– Ну вот! Я выполнила свою часть сделки, теперь твоя очередь.

– Это была твоя сделка, Синди. Я ни на что не соглашался.

Прежде чем я успеваю ответить, он поворачивается к бармену и заказывает еще две порции – себе виски, мне джин с тоником и долькой апельсина.

– Послушай, я больше не хочу. Я на работе, у меня впереди еще долгая ночь. И я не хочу халявить.

– Что то мне подсказывает, что халява – не твой стиль. – В его глазах появляется что то странно интригующее. Мне кажется, что он заглядывает глубоко внутрь меня, читая по глазам.

Он расплачивается и снова ставит передо мной бокал. Я даже не смотрю на него. Я бросаю взгляд на Темное грозовое небо, который обычно люди воспринимают, как игра закончилась.