Сияя довольной улыбкой, он откинулся на спинку стула.

— А к женщинам? — поинтересовался Макс.

— Само собой. Но это же карманные расходы, не более. — Чарли достал ручку и открыл чековую книжку. — Считай, что берешь краткосрочный заем до той поры, пока не разбогатеешь. — Он выписал чек, вырвал его из книжки и вручил Максу. — Вот. На месяц-другой, пока ты будешь там осваиваться и вникать в дела, должно хватить.

Макс заглянул в наспех нацарапанный чек и изумленно заморгал:

— Ты что, Чарли, я не могу...

— Не валяй дурака, черт тебя подери. Если продашь дом, разом все вернешь. Если же оставишь дом себе, мы будем считать это чем-то вроде закладной. Но не попытать счастья просто грех. Такое, старина, бывает раз в жизни. Как ты смотришь на рюмочку кальвадоса?

Макс продолжал упираться, Чарли настаивал; за первым стаканчиком последовал второй, третий... Друзья не заметили, что ресторан затих и опустел. Сомелье все еще стоял возле их столика с бутылкой кальвадоса наготове и, подавляя зевоту, тосковал по хорошему спокойному перекуру. Из кухни донесся смех, официанты стаскивали со столов скатерти. Прелестная Моника, уже в черном кожаном костюме, с мотоциклетным шлемом в руке приостановилась возле их столика, погладила Чарли по голове и пожелала им обоим доброй ночи.

В конце концов Макс сдался, заплетающимися пальцами сложил чек и убрал его в бумажник. Затем с еще большим трудом написал на салфетке долговую расписку на десять тысяч фунтов и затолкал ее в верхний карман пиджака Чарли.

ГЛАВА 3

После утренней пробежки Макс открыл воду в душе на полную мощь и, чувствуя, как горячие струи лупят по особо чувствительному после попойки черепу, принялся перебирать события последних суток. Все к лучшему, одеваясь, решил он; ему повезло, и повезло крупно. Отправившись пешком в Найтсбридж выпить чашечку кофе, он неожиданно для себя заметил, что насвистывает "Марсельезу".

День выдался серенький, но без дождя, и Макс сел за один из столиков, вынесенных на тротуар, — очередная попытка лондонских рестораторов хотя бы летом воспроизвести шарм парижских кафе. Посетители вокруг бормотали что-то в мобильные телефоны, перебирали документы, поглядывая на часы, боясь опоздать на работу. А Максу вся эта суета больше ни к чему! Его охватила такая острая радость, что он даже чуточку устыдился. Сегодня всего и дел, что получить деньги по чеку, договориться с notaire о своем визите и заказать билет.

Прежде всего — notaire. В Англии сейчас половина девятого, во Франции половина десятого; контора должна быть открыта. Макс достал закапанное кальвадосом письмо и, разглаживая его на столе, стал внутренне готовиться к разговору на французском. Он уж и не помнит, когда последний раз проходил эту пытку. Не трусь, убеждал он себя, набирая номер, дело нехитрое, вроде езды на велосипеде: раз научившись, не забудешь никогда. И все равно, услышав сквозь помехи металлический женский голос, недовольно бросивший "Алло?", он ответил не сразу. Как водится у французов, интонация была такая, будто он выбрал крайне неудачное время для звонка.

Однако, стоило Максу объяснить, что он племянник Генри Скиннера и наследник всей его собственности, голос, принадлежавший, как выяснилось, секретарше мэтра Озе, заметно потеплел. Хотя разговор несколько раз прерывался — секретарше требовалось посоветоваться, скорее всего, с самим нотариусом, — в конце концов они договорились, что Макс может приехать в контору завтра после двенадцати. Он допил кофе и отправился искать ближайшее бюро путешествий.

— Компания "Эр Франс", до Марселя? — девица в турагентстве не соизволила даже проверить информацию по компьютеру.