— Подожди, Эд, — перебиваю его, устав от болтовни, в которую можно вклиниться только грубо и зримо. — Под залог? Так выходит, я все еще подозреваемая?

— Ну, это мелочь — вопрос нескольких дней! Я и мой коллега — тот специалист по уголовным делам, Дэн, — я тебе говорил, надо будет, кстати, заплатить ему за работу, он представит мне счет, — так вот, мы с Дэном не оставим от их подозрений камня на камне. А потом начнем процесс — Оливия Лански против Соединенных Штатов Америки. Как тебе?

Я знаю, здесь все процессы против государства и его структур называются вот так вот громко. Только мне это на хрен не надо. На самом деле тут все по-другому: тут Соединенные Штаты против меня, и все шансы на победу — у них. Достаточно сделать запрос в Москву относительно моей личности, и у них подозрений будет куда больше. Москва ответит, что никакой Оливии Лански не существует и не существовало, и начнутся выяснения, а в конце концов всплывет, что Оливия Лански есть убитая 1 января 1995 года Ольга Сергеева, гражданская жена погибшего годом раньше криминального авторитета Вадима Ланского, ну и, естественно, деньги, переведенные в Штаты Вадимом Ланским, будут объявлены мафиозными, а значит, мафиозна и его жена, и ее деятельность в Голливуде, и все такое. И еще всплывет, что проживавший с ней Юджин Кан не кто иной, как еще один криминальный авторитет, Гена Кореец, отсидевший приличный срок за убийство.

И все начнется сначала, только тогда уже никакое чудо не поможет. Потому что с этими фактами им будет легче меня обвинить в том, что именно мы с Корейцем организовали убийство Яши Цейтлина, давнего и очень близкого друга моего покойного мужа, вложившего деньги в наш фильм и перед смертью завещавшего нам с Корейцем все свое немалое состояние. Они ведь в этом меня и обвиняли, а между тем ни мне, ни Корейцу Яша ничего о своих планах не сообщал и завещание, как оказалось, написал за три дня до смерти, почувствовав в визите незнакомца смертельную опасность. И не ошибся: вслед за появлением незнакомца, потребовавшего вернуть пятьдесят миллионов долларов, на которые мы втроем кинули покойного московского банкира Кронина, пришли киллеры, уже зная, что деньги не у Яши, а у меня.

Так что обвинение, с самого начала бывшее бредом, теперь в глазах ФБР обретет почву. А если они еще узнают всю историю с мистером Крониным — тогда все…

Мы стоим в пробке, напоминающей компьютерную игру “Тетрис”, суть которой заключается в том, чтобы максимально компактно уложить беспорядочно падающие сверху фигурки. Эд, сосредоточившись на дороге, перекрыл свою словесную реку временной плотиной, и я наслаждаюсь минутами тишины, зная о том, что когда пробка рассосется, плотину прорвет вновь и потоку красноречия не будет конца — и спасения от него тоже не будет.

Поглядываю искоса на него. Дерганые движения, как будто он развлекается с игральным автоматом: газ, тормоз, опять газ, переключает на руле скорости, открывает окно, высовывая локоть, а потом и голову, пытаясь посмотреть вперед, словно ему так не видно. Как он водит машину — кошмар! С тех пор как сама начала водить, не очень хорошо себя чувствую, если в бездействии сижу рядом с водителем, потому что расслабиться полностью все равно сложно.

— У тебя нет сегодняшней газеты, Эд?

— Тебя что-то интересует, Олли?

— Да нет, просто не видела газет десять дней, отстала от жизни, — отвечаю осторожно.

— Вот уж не знал, что ты читаешь газеты, — удивляется он. — Сейчас съедем с трассы, я приторможу и дам тебе ее. Я сам не успел прочитать, потому и прихватил с собой. Вчера уже все было ясно с твоим освобождением, и деньги внесены, но все решилось уже поздно вечером, а мне еще надо было убедиться, что этот факинг Крайтон выполнил то, на чем я настаивал, и извинился перед тобой.