«Научи меня!»

Хотя Хума помнил, что Такхизис в образе пятиглавого дракона сидит на вершине горы, он увидел перед собой грациозную, соблазнительную, черноволосую красавицу, одетую в шелка. Она обворожительно улыбнулась.

«Я смогу быть такой, какой вам захочется меня видеть. Вы могли бы научить меня этой самой любви, о которой вы так много думаете. О, можете не сомневаться, я буду очень старательной ученицей».

Обольстительная красавица повернулась к нему в профиль, искоса лукаво взглянула на рыцаря. Голова Хумы пошла кругом.

Соблазнительница была несравненно прекрасна, и она хотела стать смертной женщиной, хотела узнать, что такое любовь. Если он научит ее любви, то Кринн никогда более не узнает зла и страданий. О, научить ее любви — это было бы так чудесно! Разве можно устоять перед таким соблазном?!

Она улыбнулась Хуме и протянула ему навстречу тонкую, изящную руку.

Вдруг Хума почувствовал, что грудь его что-то обожгло. Инстинктивно он коснулся груди. Медальон!

— Нет! — закричал рыцарь. — Я не поддамся вашим чарам! Вы никогда не сможете познать, что такое любовь. Я не хочу стать вашим рабом. Моя любовь принадлежит другой!

Он почувствовал, как драконесса вздрогнула, — может быть, Гвинес стало холодно? Но он не успел на нее и взглянуть — Такхизис снова овладела его мыслями.

«Вы могли бы познать наслаждение, которого не испытывал ни один мужчина на свете. Вы встали бы во главе моих армий. Вы смелее, решительней и удачливей любого рыцаря. Ваша власть была бы безграничной. Я одарила бы вас всем, что бы только вы ни пожелали».

Поднялся сильный ветер, серебристая драконесса рванулась к склону вершины. Кэз и Стремительный были сейчас далеко позади.

Хума крепко сжал Копье Дракона одной рукой, другой он прижимал к груди медальон. Только это могло укрепить его веру. «Ну что же, прекрасно. Вы отвергаете меня. Вы сами погубили себя. И погубили ту, которую любите».

Такхизис не знала, что такое любовь, но она слишком хорошо знала, что такое ненависть.

— Ху-у-ум-ма-а-а!

Рыцарь быстро обернулся и увидел, что Стремительный пытается приземлиться на скалистый выступ, но его все время относит ветром в сторону. Кэз обеими руками вцепился в седло.

«Мы остались с вами один на один, о смертный рыцарь Соламнии! Вы будете молить меня, чтобы я только простила вас. Вы будете молить меня, чтобы закончилась ваша агония, но пройдет целая вечность, прежде чем я соглашусь хотя бы подумать о ваших словах!»

Хума вспомнил о Галане Дракосе: он предпочел полное забвение милости Такхизис. Тот, кто не знал сострадания, кто жестоко мучил Магиуса, кто погубил тысячи людей, — выбрал забвение. Дракоса страшило, что он будет жить по милости своей госпожи.

«Ваше тело превратится в студнеобразную массу, но вы не умрете. Я выну ваш мозг и покажу ему все зло своей власти. Безумие не спасет вас. Я не пощажу вас ни в чем. Я возьму вашу любовь и брошу ее всем на забаву, и вы ничего не сможете сделать, а будете только беспомощно взирать и страдать».

Хума содрогнулся, но истинная вера в Паладайна, справедливость и добро, которое бог нес с собой, хранила его. Хуме было предназначено самой судьбой любить Кринн и Паладайна, и ради этой любви он готов был пожертвовать всем, чем угодно.

Он велел Гвинес лететь вперед, и драконесса повиновалась ему. Она его никогда не оставит! «Вы безумцы. Вы большие безумцы, даже чем Дракос, который верил, что может стать богом. Он предпочел забвение моей милости. А что спасет вас?»

Вдруг словно раздвинулся гигантский занавес: перед ними стояла Такхизис. У Хумы перехватило дыхание.

Каждая голова огромного дракона смеялась над ним.