Она часто и неровно дышала.

Рыцарь прижал к груди медальон, подаренный Эйвандейлом, и кивнул серебристой драконессе.

— Пришло время встретиться с ней один на один, — решительно сказал он.

«Тогда иди же ко мне. Мои объятия ждут тебя».

— Владычица Тьмы, я предлагаю вам то же, что предлагал и Дракосу. Я предлагаю вам сдаться.

«В час своей гибели ты, смертный, еще и шутишь?! Я нахожу твою шутку удачной и буду вспоминать ее в веках».

Хума нацелил Копье прямо в голову Такхизис.

— Вы скоро поймете, что я не шучу. В этом Копье — мощь Паладайна. Да, никаким оружием вас нельзя уничтожить. Только это Копье способно поразить вас.

«Но меня не может убить простой смертный. А ты, рыцарь Соламнии, смертный!»

Хума, соглашаясь, кивнул:

— Я — рыцарь Соламнии, я — слуга Паладайна, Кириолиса и Хаббакука в этом мире. А вы, Владычица Тьмы, сейчас в нашем смертном мире.

Он слегка сжал бока драконессы, и она с новой силой ринулась в атаку. Копье Дракона засветилось еще ярче. Хуме почудилось: происходит что-то необычное. Его доспехи тоже стали светиться. Сейчас они казались сделанными из платины. Сделанными только что. Рукавицы светились тоже.

В его памяти необычайно ярко ожило все то, что он видел в пещере, где хранились Копья Дракона.

Гвинес тоже преобразилась. Она осветилась и превратилась в платинового дракона. Рыцарь залюбовался великолепным зрелищем.

Может быть, это было только его видение? Видела ли то же самое Такхизис? Хума в этом вовсе не был уверен.

Но он увидел, что пятиглавое чудовище застыло в нерешительности.

Копье Дракона вонзилось в шею средней головы Такхизис. Владычица Тьмы содрогнулась от боли, и ее крик, потрясая горы, пронесся над землей.

Четыре головы тотчас обернулись на крик. Пятая — Голубая — голова беспомощно болталась. Такхизис неистово дергалась и скребла когтями, она тщетно пыталась вытащить из шеи Копье.

Все четыре головы Такхизис молниеносно вонзились зубами в серебристую драконессу. Из ее ран обильно потекла кровь. Драконесса, изо всех сил пытаясь не рухнуть на землю, медленно-медленно взмахивала изодранными в клочья крыльями, дыхание ее стало прерывистым.

Такхизис продолжала кричать от боли и судорожно била крыльями.

Подставка, на которой крепилось Копье Дракона, погнулась. Хума отчаянно пытался удержать в руках Копье, но не смог. Копье, вырвавшись из рук, ударило рыцаря по голове. Он упал на спину, обливаясь кровью и почти ничего не видя.

С трудом приподнявшись, Хума увидел, что от подставки, на которой держалось Копье, ничего не осталось. Такхизис лишила его Копья!

Он наклонился вперед:

— Гвинес!

Драконесса дышала неровно, из ее пасти капала кровь.

— Она… Я…

Крылья серебристой драконессы беспомощно повисли. Она стала падать вниз, на горный склон. Перед тем как они ударились о камни, Хума успел крикнуть: «Гвинес!»

Его выбросило из седла, и все для него исчезло во мраке.

Придя в сознание, Хума обнаружил, что весь мир стал красным. Кровь! Кровь и боль. Глаза болели нестерпимо.

Ветер продолжал завывать. Все тело пронизывала сильнейшая боль. Раненая нога онемела — он ее совсем не чувствовал. С большим трудом Хуме удалось сесть. Попытавшись встать, он упал и ударился лицом о камни. Сознание снова помутилось. Тогда он решил ползти. Медленно, дюйм за дюймом, он пополз по склону. Гвинес нигде не было видно. Кажется, не было нигде и Такхизис. Вдруг вверху, на небольшом выступе, он заметил чью-то руку. Человеческую руку.

Рыцарь пополз к лежащему на выступе телу:

— Гвинес!

Она вновь, приняла человеческий облик. Одна рука была вывернута.