Слегка наклонившись, Клод нетерпеливыми руками стал расстегивать нижние пуговки ее блузки.

— Боже, Роми! — вырвалось у него, когда ее упругие груди открылись его взору. — Как ты прекрасна! Еще прекраснее, чем я воображал себе на протяжении этих недель!

— Ты не шутишь? — У Роми мгновенно пересохло в горле от мысли, что не только она неотрывно думала все эти дни о его теле, пытаясь представить, как оно выглядит без одежды. Выходит, и он грезил о том же?

Пальцы Клода коснулись ее затвердевших сосков, лаская их, лишая девушку всякой способности к сопротивлению.

— И я вовсе никакая не красавица, не смейся надо мной, Клод!.. — прошептала Роми, чувствуя, что еще секунда, и она разрыдается от переполнявших ее противоречивых чувств.

— Мне нет нужды притворяться, милая! — Он нетерпеливо сорвал с себя мокрую рубашку и швырнул ее в сторону, затем поймал ее руки и положил их себе на грудь. — Прикоснись ко мне… Почувствуй меня…

Губы его яростно и почти жестоко впились в ее уста, и Роми, уже не в состоянии сдерживать себя, ответила на его страсть той же страстью, изо всей силы прижимая к себе его голову, желая лишь того, чтобы он целовал ее еще сильнее, еще жарче, еще неудержимее.

— Роми! Ты восхитительна! — выдохнул он хрипло, с трудом оторвавшись от ее рта. — Твои губы сладкие как мед…

— Она не сразу поняла, что его пальцы борются с ремешком ее шорт, пытаются расстегнуть молнию.

— Нет! — вскрикнула она в страхе, хватаясь за пряжку ремня, но тут же со стоном сдалась, неспособная бороться с охватившим ее огнем.

А Клод уже покрывал неистовыми поцелуями ее шею, ключицы, грудь…

— Но почему нет, Роми? — прошептал он с мольбой, лаская губами и языком ее соски.

Роми в бессилии откинула голову. О, как она мечтала об этих сладких минутах, боясь признаться себе самой, что этот мужчина за последнее время стал ей самым дорогим человеком на свете.

— Я снова набрала лишний вес! — всхлипнула она. — Ты… Ты не можешь любить меня… мое тело…

Клод снова коснулся горячими губами ее рта.

— Я обожаю твое тело… Я люблю тебя…

— Это невозможно, — вымолвила она, попытавшись отвернуться от него.

Клод заставил ее повернуться обратно.

— Мне так нравятся плавные изгибы твоего тела, округлость твоего живота… Ты восхитительна, Роми!.. Терпеть не могу худых женщин, которые выглядят как мальчики‑подростки. Ты — настоящая женщина. Твое тело создано для любви, для продолжения рода… Ты пробудила во мне желание с первой же минуты, как я увидел тебя… — Он запнулся, потом срывающимся от волнения голосом продолжил: — Я всеми силами боролся с собой, я пытался сдерживать себя… Меня слишком пугал пример отца и то, что ты — дочь Софии. Вначале я пытался убедить себя в том, что легкий флирт с тобой поможет мне решить вопрос с коттеджами, но оказалось, это не так… Я не мог уйти от тебя, я хотел слышать твой смех, видеть твою улыбку. Я восхищался тем, как ты воюешь с трудностями, не теряя при этом своей женственности, как идут тебе старые линялые джинсы и мужская рубашка. Мне все в тебе нравится, и я хочу тебя, Роми, хочу так сильно, что и выразить не могу!

— Я боюсь поверить тебе, Клод, — прошептала она, задыхаясь. — Я уже слышала такие речи и раньше, и была безжалостно обманута. Надо мной подшутили — глупо и подло подшутили…

— Я убью любого, кто посмеет причинить тебе хотя бы малейшую боль! — взревел Клод. — Помимо прочего, если хочешь знать, я проникся глубочайшим уважением к тебе.