— Сколько мужчин осталось в поселке? — спросил он.

— Да человек тридцать будет. — Мол все никак не мог перестать кланяться. — Куда нам идти? Никомел говорит: земля не наша. А чья же она тогда?

— Я отдам землю, — заверил его гиппарх. — Как только получу усадьбу в свои руки. — А ты, старик, помоги мне. Ведь за себя стараемся. — Он крепко взял старосту за плечи. — Поговори с мужчинами. Если сегодня ночью они нападут на поместье и помогут мне его захватить, я обещаю не только вернуть вам ваши наделы, но и бесплатно дать зерно для посева.

Мол кивнул:

— А вы, господин? Вы будете с нами?

— Я сейчас отправляюсь в отряд Главка и надеюсь привезти дозорных с собой, — ответил Левкон. — Если повезет, вернусь еще до темноты.

Люди опасливо загудели:

— В усадьбе охрана! У нас дети!

— Пятерых стражников мы убили, — успокоил их гиппарх. — Шестой с нами. — Он кивнул на Гелона. — Сколько осталось в доме?

— Еще четверо, господин.

— Вот видите, — подбодрил их Левкон. — Ваше дело только захватить дом.

— Хорошо, мы попробуем, — вздохнул Мол. — Но… господин, вы клянетесь вернуться?

Левкон взял меч и коснулся его крестовины:

— Клянусь памятью отца.

Он снова вскочил в седло и сделал Гелону знак уезжать.

— Надеюсь, они нас не подведут.

— Уж больно они трусят, — протянула Арета, но, поймав на себе раздраженный взгляд спутника, осеклась. Она не понимала, за что Левкон сердится на нее.

— Можешь отвезти нас к рабам? — Гиппарх погнал лошадь по пустынной улице. — Где живут те, кто работает на полях? Явно не в усадьбе.

— На берегу, под горой. Большой сарай с соломенной крышей, — отозвался охранник. — Никомед считает: нечего тратить на них пресную воду. Кроме питья, конечно.

По крутому спуску лошади съехали к морю чуть не на крупах. У камней несколько человек полоскали одежду. Их бритые синюшные головы уже издалека выдавали рабов.

— Вы толчетесь на крестьянских наделах? — крикнул им Левкон.

Те разом опустили свое тряпье и удивленно уставились на всадников.

Раньше гиппарх никогда не задумывался, как говорить с невольниками.

— Пантикапейцы есть?

Двое выступили из-за спин товарищей.

— Мы из Тиритаки, я и отец, — отозвался тот, что помоложе.

Оказывается, не у всех здесь были отрезаны языки.

— А мы из Мермекия, — подал голос другой невольник, крепко державший за руку соседа. Вид у того был придурковатый. — У моего брата припадки, ему нельзя здесь, — пожаловался мермекиянин. — Я в город его вез к лекарю… Он мочится под себя. Другие рабы обижают его, бьют.

Кроме греков, в толпе невольников Левкон различил до блевка знакомые меотийские рожи.

— Кто-то попрекал меня степняками? — с недоброй усмешкой повернулся он к Колоксай.

Девушка соскочила с коня и на своем языке обратилась к сородичам:

— Это наши, со стены. Они продолжали работать по договору, когда Тиргитао начала поход. Гекатей немедленно обратил их в рабство. Говорят, сначала они рыли рвы, а потом их раздали по хозяевам.

— Хотите домой? — просто спросил Левкон. — Я настоящий хозяин этой усадьбы.